Анна Ермановская - Древний мир

Более того, многие исследователи совершенно справедливо сомневаются в том, действительно ли Вулли нашел следы того катаклизма, который заставил шумеров делить исторические события на события, произошедшие до потопа и после него. Нет причин сомневаться в достоверности исторического события, которое позднее стали называть Всемирным потопом. Южный Ирак – это страна, где наводнения – обычное явление. Надо полагать, что одно из них и было тем самым Всемирным потопом, историю которого пересказывают вот уже в течение пяти тысяч лет. Все исторические события, происходившие до него, дошли до нас в виде довольно путаных мифов, а сам Всемирный потоп отличался от прочих событий тем, что унес несметное число человеческих жизней и причинил огромные разрушения. Возможно, однако, что случившееся одновременно с ним какое-то важное политическое событие придало этому наводнению особое значение.

Археологические раскопки до сих пор не подтвердили того факта, что такая крупная катастрофа постигла всю Вавилонию. Это говорит о том, что хотя наводнения в этой области могли быть весьма крупными, они едва ли выходили за рамки локальной катастрофы. Кроме того, возможно и совершенно иное объяснение происхождения этого «потопного» слоя в Уре. Некоторые исследователи считают его так называемым эоловым образованием, возникшим в результате деятельности ветров и не имеющим ничего общего с потопом.

Вероятно, ближе всего к истине находится теория крупнейшего российского шумеролога и ассириолога профессора Игоря Михайловича Дьяконова. Комментируя переведенный им на русский язык «Эпос о Гильгамеше», он не рассматривает конкретные потопы и другие стихийные бедствия, постигавшие долину Междуречья, а рисует общую картину жизни древнейших земледельцев. «Оттесненные своими соседями в болотные низовья Евфрата, шумерские племена нашли здесь необыкновенно плодородную почву: даже при тех примитивных орудиях труда, какими располагали шумеры в начале III тысячелетия до н. э., с гектара снимали по 25 центнеров ячменя. Однако эта благодатная почва только тогда стала давать человеку верный и постоянный урожай, когда ему удалось обуздать стихию реки, ежегодно заливавшей низины. В некоторые годы – если половодье совпадало с ураганным ветром с Персидского залива – вода разрушала ветхие тростниковые селения шумеров и надолго затопляла и заболачивала освоенные ими поля. Впоследствии шумерская традиция делила историю своей страны на два резко отделяющихся друг от друга периода – мифическую древность «до потопа» и историческую эпоху «после потопа», иначе говоря, на время до создания в Шумере системы отводящих и оросительных каналов и бассейнов и после него».

Таким образом, речь должна идти не о каком-то конкретном потопе, а о периодических наводнениях, которые позднее слились в одно мифологическое представление о Всемирном потопе, после которого начался новый период жизни жителей и государств Месопотамии. О том же, что географический кругозор шумеров был весьма узок, наглядно свидетельствует отрывок из шумерского эпоса «Энмеркар и правитель Аратты», в котором, описывая царивший некогда на земле «золотой век», поэт утверждает:

«Страна Ури» – это находящиеся на севере Двуречья Аккад и Ассирия. «Земли Шубур и Хамази» – Западный Иран. «Земля Марту» – территория от реки Евфрат на запад, вплоть до Средиземного моря, включая и Аравию. Это и есть «вся земля» в представлении шумеров. В эпоху же, когда первые жители долины Тигра и Евфрата покорили эти реки, создав систему ирригации, их географический кругозор был еще уже и «всем миром» считалась территория Междуречья. Если это так, то «всемирным» мог оказаться любой потоп, любое наводнение, заливавшее низменные земли колыбели человеческой культуры.

Еще один рассказ о колоссальной катастрофе, уничтожившей человеческую цивилизацию, дошел до нас из литературного источника. Уже много столетий трагедия Атлантиды занимает ученых, поэтов, политиков, любителей-дилетантов, писателей и метафизиков. Это объясняется, конечно, тем, что история Атлантиды загадочна и драматична. Однако интерес к ней столь различных людей и их противоречивые суждения, видимо, вызваны прежде всего тем, что их стремление раскрыть эту тайну диктовалось глубоко заложенной в человеческой натуре потребностью познать неизвестное. Возможно, это своего рода ностальгия, таящаяся в глубине души почти каждого человека, тоска о потерянном рае, о садах Эдема, о золотом веке, о колыбели рода человеческого, о древнем и воображаемом театре, где можно проиграть все желанные роли, осуществить в некоей легендарной стране, «если бы она была», все свои мечты.