Анна Демшина - Визуальные искусства в ситуации глобализации культуры - институциональный аспект

Российские художники-авангардисты в 1910-х – 20-х годах, в первую очередь, конструктивисты, своими экспериментами в области формообразования положили начало эстетическому и практическому осмыслению и отражению изменений, происходящих в новой объективной реальности индустриального, технически модернизируемого общества. Движимые утопическими идеями кардинального эстетического преобразования действительности, на основе сплава инженерно-технической и творческой мысли художники искали качественно новые стилеобразующие принципы, методы и законы создания пластической формы. Конструкции и проекты Татлина, мобили Родченко, композиции Габо считаются прототипами кинетического искусства, как направления, оформившегося в 1950-х годах и ставшего ярким формальным воплощением духа техницизма.

Отказ искусства от античного мимесиса, прорыв в бессознательное стали причинами, по которым его обвинили в дегуманности, превращении в антиискусство. Отказавшись от системы традиционных средств художественного воздействия, лишь немногие авторы смогли выработать формы, действительно обладающие особой выразительностью, доступные для восприятия без вербальных дополнений; кубические полотна Пикассо, экспрессионизм Мунка, сложные визуальные системы В. Кандинского не нуждаются в дополнительных разъяснениях, а находят контакт со зрителем и без манифестов.

Развитие авангардистских течений, основанных на отрицании традиций и экспериментальных поисках новых форм и путей творчества, разрушило и традиционную систему оценки и анализа художественного произведения. Особенность подобного искусства (и начала двадцатого века, и начала века двадцать первого) в том, что, замыкаясь на собственном мире, художник вынужден для контакта со зрителем прибегать к помощи дополнительных средств. Художественный образ, в таком случае, нуждается в манифесте, объясняющим концепцию автора, перестает быть самостоятельным и самодостаточным.

Парадоксально, что осознав возможность тотальной свободы от других форм человеческой деятельности, искусство начинает утверждать не только свои особые принципы, но и пытается брать на себя функции культуры духовной, влиять на социальную жизнь человека. Таким образом, можно говорить уже о философском искусстве, о чем впервые в эссе «Философское искусство» писал в 1868-1869 годы Ш. Бодлер. Рассматривая особенности некоторых художественных произведений, он увидел некую тенденцию, которую назвал «извращением» и «заблуждением», считая что чем сильнее искусство будет тяготеть к философии, тем оно больше будет деградировать.

Данное мнение является восходящим к традиции разделения в европейской культуре науки и искусств как различных сфер деятельности, к разъединению искусства и науки, искусства и философии. Но именно отказ от специализации, разделения функций различных способов познания и стал доминирующей линией последующего развития европейской культуры. Эта тенденция нашла разнообразные обоснования в теоретических концепциях художественного творчества, которые все больше тяготеют к постановке метафизических проблем.

В двадцатом веке получила развитие тенденция к перетеканию философии в искусство и наоборот, философствование стало частью искусства, а философы не только пишут об искусстве, но называют свои трактаты литературными произведениями, о труде ученых говорят как об искусстве, творческом процессе. Современные философы часто пишут об искусстве и деятелях искусства: М. Хайдеггер о Гельдерлине; Ж. Батай о Блейке, Саде, Прусте; Ж. Деррида об Адами и Арто; Ж.-Ф. Лиотар о Дюшане; М. Мамардашвили о Прусте; М. Ямпольский о Чехове; В. Подорога о Кафке; А. Арто считал Ван-Гога не только гениальным живописцем, но и гениальным философом.

Джозеф Кошут определил позицию художника как аналитика, а функцию или существо самого искусства следующим образом: «произведение искусства есть своего рода положение, представленное в контексте искусства как комментарии на искусство» [30] .

Мартин Хайдеггер в тексте «Эпоха картины мира» пишет как об одном из показательных феноменов нового подхода к научному формированию картины мира. «Современный исследовательский эксперимент, однако, не только наблюдение, более точное в размере и масштабе, но, по сути, иная методология, обусловленная системой верификации закона в ее рамках, на службе точной систематизации природы. Критика источников в исторических гуманитарных науках корреспондируется с экспериментом в физическом исследовании. Здесь определение «критика источников» охватывает открытие, исследование, проверку, оценку, сохранение и интерпретацию источника» [31] .