Л. Зайонц - На меже меж Голосом и Эхом. Сборник статей в честь Татьяны Владимировны Цивьян

В обоих стихотворениях совпадают соотношение поэтических образов (прекрасное рождается из непривлекательного) и грамматическая форма первой строки (ср.: из – aus). Поэтический словарь стихотворений отличается нарочитой простотой – даже примитивностью. О граничащей с примитивом простоте лексики и (в некоторых случаях – ритмики) песен Гейне к тому времени уже много было написано. Характерно, что в том же 1898 г. уже после выхода собрания сочинений Случевского критик Платон Краснов, характеризуя цикл «Из черноземной полосы», обратил внимание на структурное сходство песен Гейне и ориентированных на этот жанр стихотворений Случевского: «Умышленная тривиальность выражений и размеров, неправильные цезуры, малопонятный юмор… сразу выделяют эти стихотворения среди прочих. На первый взгляд в них подозреваешь подражание манере Гейне…» [Краснов, 138—139].

Возвращаясь к сопоставлению стихотворения «Из моих печалей скромных…» с названным выше гейневским текстом, следует сказать, что разнится в них лишь оценка поэтического дара (ср. «скромные печали»; «не пышны не высоки» у Случевского и «много ярких цветов», «соловьиный хор» у Гейне).

В это же время (конец 1890-х гг.) образ поэта у Случевского включается в библейский контекст. Поэт, в частности, сравнивается с Фомой Неверным и противопоставляется традиционному для поэзии ХIХ в. сравнению поэта с пророком: «Но только истинный, имеющий призванье… / Не триумфатор он, не жрец и не пророк, – / Фома неверящий, припавший к осязанью / И к поклоненью язвам рук и ног» [Случевский 2004, 342]. (Ср. у Гейне образ поэта, отождествленного с Фомой Неверным в стихотворении «Ангелы» из цикла «Ollea» [см.: Гейне, 305].) Истинный поэт, по Случевскому, подобен Фоме Неверному – тому, кто во всем сомневался, но сомневался, чтобы уверовать истинно. Противоречивость и антиномичность поэзии Случевского получает, с его собственной точки зрения, истолкование и оправдание.

Интересно, что в преддверии столетия Гейне в русской критике также происходит попытка создания целостного облика Гейне-поэта. Противоречия в его творчестве трактуются как элементы единой системы. (Ср., например, в рецензии З. Венгеровой на книгу Жюля Легра о Гейне: «…критика расходится главным образом в обсуждении противоречивых элементов его <���Гейне. – Л.П. > таланта, а французский исследователь открывает путь новым выводам, показывая, из каких свойств натуры Гейне исходят все противоречия и как они своим взаимодействием создают особую гармонию, единую идею, проникающую всю поэзию Гейне» [Венгерова, 398].)

По–видимому, подобная интерпретация антиномичной поэтической картины мира Гейне стала важной частью того культурного и литературного фона, который способствовал преодолению Случевским фрагментарности, неструктурированности собственной поэтической системы. Именно в это время Случевский начинает писать поэтические циклы, которые объединяет образ лирического героя. В 1898 г. он издает собрание сочинений в шести томах, где особую (структурирующую) роль играет трехтомное собрание стихотворений. Из названий разделов исчезают элементы, указывающие на фрагментарную структуру: вместо «Думы и мотивы» – «Думы», вместо «Фантазии и картинки» – «Баллады, фантазии, сказы»; вместо «Случайные» – «На случаи и смесь».

Вл. Соловьев, участвовавший, по-видимому, в составлении собрания сочинений Случевского, во многом способствовал тому, что сам принцип «отрывочности», хаотичности на нескольких уровнях организации поэтического текста был смягчен. Однако характер этих смягчений был продуман самим поэтом, а возможность стремления к организации собственного поэтического мира была открыта им, в частности, благодаря рефлексии над поэтическим миром Гейне. Вл. Соловьев оказался тем литератором и мыслителем, который, как нам кажется, указал Случевскому на эту параллель между двумя поэтами и сумел увидеть в такой аналогии не только эстетическую ущербность (и Гейне, и Случевский, по Соловьеву, – субъективные поэты), но и художественную глубину.

Таким образом, литературный диалог Случевского и Соловьева (вольно или невольно спровоцированный, как мы предположили, автором стихотворения «Мертвые боги») начался задолго до их личного знакомства. Его содержание сводилось не только к проблеме толкования поэтического мира Гейне, но и творчества самих участников диалога. Важным итогом этого литературного разговора, как мы попытались показать, явились изменения в структуре лирики позднего Случевского.