Владимир Петрухин - Загробный мир. Мифы разных народов

Особое значение при этом имели символы и обряды, связанные с земледелием и растительностью. Зеленые ветви были непременным атрибутом славянской и общеевропейской календарной обрядности; их использовали на Троицу, когда умершие, в том числе русалки, выходили с того света. Березовыми ветвями украшали красный угол в избе: считалось, что в них вселяются души умерших родственников. Это представление соотносится с широко распространенными поверьями о душах, которые попадают на тот свет по ветвям Мирового дерева и ждут своего возрождения в потомках. Троицкая березка, равно как и соломенное чучело, не были символами или воплощениями воскресающего божества, они воплощали саму природу, ее неуничтожимость, календарную цикличность: смерть сменялась возрождением и была условием этого возрождения. Эти фетиши, которые европейские крестьяне продолжали использовать до недавнего времени, были архаичнее, чем древневосточные божества.

Сходство календарного чучела с Осирисом и другими воскресающими божествами заключалось в том, что его необходимо было умертвить, растерзать, уничтожить. Специальный фольклорный жанр – «житие» растений – существовал в европейском и славянском народном творчестве. «Жития» льна, конопли и других растений уподоблялись мученическим житиям святых. Самое известное из таких «житий» – знаменитая баллада Роберта Бернса «Джон Ячменное зерно». Жатва, молотьба и помол ячменного зерна, осенняя смерть Джона, завершается изготовлением хмельного напитка:

Так пусть же до конца времен

Не высыхает дно,

В бочонке, где клокочет Джон

Ячменное зерно! [23]

Пиво, напиток, который развеселил Деметру и которым Инанна собиралась поминать мертвых в преисподней, – воплощение воскресения после смерти.

Славянские обрядовые чучела напоминают воскресающих божеств, хотя их происхождение более архаично, а воскресение не вполне персонифицировано – оно относится к природе в целом, но не к воплощающему ее персонажу. Позитивистские и атеистические концепции религии включали в круг этих персонажей христианского мессию, который претерпел муки и был предан смерти, погребен и воскрес на третий день. В рассказах о жизни Иисуса многое было связано с традиционным ближневосточным фольклором и поэтому было узнаваемо для привычного к мифологическим рассказам народа. Но жертва Иисуса не была связана с природными ритмами: эта добровольная смерть призвана была спасти погрязшее в грехе человечество, а не гарантировать циклическую жизнь космоса, будь то весеннее возрождение растительности или ежедневное появление солнца над горизонтом. Образ Иисуса, пришедшего исполнить закон Божий, далек от фольклорной стихии – новозаветный Иисус никогда не смеялся.

Для язычников, поклонявшихся богам, наделенным сверхъестественной физической силой, рабская смерть на кресте казалась немыслимой для подлинного Божества. Стороннки докетизма – учения о призрачности телесной природы Иисуса, как и мусульманские теологи, почитавшие Ису (Иисуса) пророком, считали, что крестную смерть претерпел лишь телесный двойник Мессии – дух не мог быть пригвожден к кресту.

В последующей фольклорной традиции жертва и воскресение Христа были включены в крестьянскую картину мира и вписаны в обрядовый цикл: христианское Рождество совпадает с зимним солнцеворотом (как Купала – рождество Иоанна Предтечи – относится к солнцевороту летнему). Мертвые воскреснут, согласно христианской традиции, в конце времен перед Страшным судом, который окончательно определит будущее праведников и грешников.

Джеймс Фрэзер в своей знаменитой «Золотой ветви» исследовал обряды изгнания злых духов и смерти у народов мира: болезнь и смерть заключались в фетиш, куклу, пучок растений и т. п., которые и хоронили с соблюдением определенных обрядов, чтобы несчастье не вернулось в мир живых. У западных славян обрядовое чучело носило имя смерти – Морена. Иногда смерть и злые силы воплощало животное, как иудейский «козел отпущения», или человек – раб, ряженный царем, как во время новогоднего праздника в Вавилоне или римских сатурналий. Раба или предназначенного для этого преступника приносили в жертву как искупителя чужих грехов. Теория Фрэзера обнаруживала универсальные истоки христианской идеи искупительной жертвы за человечество. Собственно, уже христианские власти обращенной Римской империи отметили это сходство и стали запрещать сатурналии как кощунственный обряд, пародирующий крестную смерть Христа.