Андрей Снесарев - Невероятная Индия - религии, касты, обычаи

Парсы делятся на два толка: кадими (древние) и шеншаи (королевские); догматической разницы между ними нет, и спор сводится главным образом к разному пониманию эры священного года, отчего не совпадают некоторые праздники; есть более мелкие расхождения, например в произношении некоторых звуков при чтении молитв. Первые, как и показывает название, утверждают, что они сохранили более старые формы богопочитания.

Древнеиранская религия Зороастра под влиянием монотеистических религий дошла до современных парсов в значительно измененном виде. Поэтому в современном парсизме преобладают черты монотеизма и лишь отчасти пантеизма, несмотря на его философский дуализм и внешний культ огня. Основой религиозной морали служит авестийская триада — «добрые мысли, добрые слова и добрые дела», о которой взрослому парсу напоминают три шнурка его священного пояса. Особым уважением у парсов пользуется огонь — отсюда отказ от индийского сожжения мертвых и существование простых храмов, где поддерживается вечный огонь. Зороастр как пророк пользуется почетом; Саошьянт [65] Саошьянт — в зороастризме Спаситель, который придет на землю для окончательной победы Добра над Злом. ( Прим. ред.). , по их верованию, должен родиться из семени Зороастра в конце света, уничтожить зло, очистить мир и сделать парсизм главенствующим. Среди обычаев парсов наиболее замечателен обычай выставлять трупы умерших в «башне молчания» на съедение коршунам.

Нужно отметить, что в среде парсов существует слишком большая разница в социальном и культурном смысле. Между парсом-богачом, европейски образованным, прекрасно говорящим по-английски, и его простым (особенно недавно переселившимся из Персии) собратом — целая пропасть. Поэтому и парсизм имеет две разновидности — культурную, достояние жрецов и богачей, и простую, достояние бедных; в последней много примеси индуизма и даже анимизма.

Европейская мысль при решении вопроса о касте вела себя всегда и торопливо и небрежно. Тут оказала значительное влияние самоуверенность европейской науки, убедившей себя, что, изучив европейский пятачок, она нашла и прочно определила все законы человеческой жизни, а главное, установила единство этой жизни, распространенное на всю огромную площадь нашей планеты. Отсюда при решении социальных вопросов вне Европы эта гордая наука подходила к ним с готовыми рецептами, без труда и скоро находила нужные ей аналогии, а за ними и вывод. В Европе и у нас можно натолкнуться часто на людей, для которых каста не представляет даже и вопроса: она — то, что пережила давно Европа и что будет пережито и Индией, она — нечто глупое, вредное, несправедливое и искусственное и, уж конечно, дикое и отсталое. В этом отношении к трудному вопросу вы чувствуете не только предвзятость мысли, но и нежелание изучать явление.

Но Европе трудно разгадать касту, так как для этого недостаточно прочитать нужные книги, а для многих недостаточно даже и побывать в Индии. Каста, существующая едва ли менее трех тысяч лет и исповедуемая почти всей Индией, разбиваемая по крайней мере на три тысячи крупных видов, не считая более мелких подразделений (подкаст), каста, победившая в длинной истории всякие преследования, гонения, террор и агитацию, каста гибкая, как змея, и меняющая цвет, как хамелеон, но умеющая сохранить свою сущность, каста, обставленная тысячами правил, начиная от высоко философских положений (понятие о дхарме) и кончая правилом о том, кто у кого может обрезать ногти на пальцах ноги… — разве каста представляет собою такое явление, в котором легко разобраться и о котором легко создать отчетливое научное суждение? И можно ли, судя лишь по внешней стороне, такое многовековое и могучее по распространенности явление, как каста, приравнять к европейским цехам, нашему старообрядчеству, монашеским орденам и т. д., хотя кое-какие совпадения налицо?

Зададимся вопросом, что же представляют собою касты для простого наблюдателя. Это есть сообщества людей как в несколько миллионов (даже десятков миллионов), так и более скромные, в две-три сотни тысяч, разбросанные по всей Индии (брахманы, чамары, дхоби, кайястхи, лохары, сонары) или же сгруппированные в одной провинции и даже районе (багди — в Бенгалии, ижуваны, кампа, каммаланы — в Мадрасе, хандаяты — в Бихаре и Ориссе, мапилла — в Мадрасе, точнее, на Малабаре и т. д.). Порой это сообщество объединено религиозной сектой и связано целой сетью правил, навыков, обетов — его опутывают бесчисленные формальности в одежде, распорядке дня, еде, взаимоотношениях, содержании жилищ, отдыхе, труде, символах… Есть ли какой внешний признак, определяющий касту? Иногда бывает (в высоких кастах), иногда не бывает (чаще в низших, хотя здесь он может быть навязан), но эта сторона дела не существенна. В чем же сказывается тогда, с одной стороны, объединение касты внутри ее, а с другой — ее изолированность от других? Касты объединяются пестрой совокупностью указанных правил и обрядностей; строгим выполнением положенного и устранением от запрещенного. Эта связь — внешняя, мелочная, но всепроникающая и особенно назойливая. ' Кроме того, каста объединяется общностью и часто совпадением профессий ее членов, трудовыми традициями, всяческой взаимопомощью, единством общей, религиозной и бытовой [66] Тут будет иметь место даже целый цикл манер и приличий, которые должны быть усвоены и выполняемы членами касты в зависимости от пола, возраста, общественного положения и т. д. школы, организованной внутри ее властью, интересами самозащиты против притязаний правительства (особенно податных инстанций), официального суда, борьбою против невзгод природы (чумы, холеры, голода…) и т. д.