Нина Эптон - Любовь и испанцы

Этих дам отличала не только откровенность — иной раз и грубость. Баллада, державшая салон и имевшая любовные связи с несколькими поэтами, в том числе с Ибн Зайдуном {24} 24 Ибн Зайдун из Кордовы (1003—1071) — один из крупнейших лирических поэтов арабской Испании. , с одной стороны, поощряла создание высокоинтеллектуальных произведений, но с другой — давала conge [4] в данном случае: отставка (фр.) своим возлюбленным поэтам, когда от них уставала, в стихах, весьма неподобающих даме.

В Кордове рабыня-поэтесса Румайкийя, вышедшая замуж за принца Мутамида, впервые в жизни увидела снег. Но снегопад быстро прекратился, и дама была так горько разочарована, что муж ее засадил склоны гор под Кордовой миндальными деревьями, чтобы цветы их, распускающиеся вскоре после зимних морозов, создали для нее иллюзию снега. {25} 25 R. Dozy: L’Espagne Musulmane (1913).— Р. Дози. Мусульманская Испания. 1913.— Прим. авт.

Трогательную историю о полном подчинении желаниям любимой поведал нам Ибн Хазм. Один его знакомый влюбленный провел много бессонных ночей в мечтах о предмете своей страсти: «В конце концов он овладел своей возлюбленной. Она не отказала ему, но вскоре влюбленный понял, что ей не нравится его ухаживание. Поэтому он оставил девушку и ушел прочь — не из страха или скромности, а просто для того, чтобы доставить ей удовольствие. Он не мог решиться сделать что-либо, что пришлось бы не по вкусу любимой. И лишь один Бог знает, какое пламя бушевало в его груди!»

Муки разлуки вдохновляли поэтов и приводили к смерти влюбленных. Ибн Хазм рассказывает об одном таком случае, а затем описывает свои собственные страдания по молодой рабыне по имени Нума, в которую он был страстно влюблен в юности. «Нельзя было и мечтать ни о ком более желанном. Она была совершенством — физически и духовно. Мы понимали друг друга. Мне досталась ее девственность, и мы нежно любили друг друга. Судьба отняла ее у меня... Когда она умерла, мне не было и двадцати, а она была еще моложе. Семь месяцев после ее смерти я не снимал своих одежд, и слезы не переставали литься из глаз моих, которые обычно увлажняются не так легко. Клянусь, что я до сих пор безутешен. Если бы такой выкуп был возможен, я отдал бы за нее все свое состояние. Я пожертвовал бы любой частью своего тела. Я никогда не чувствовал себя по-настоящему счастливым с момента ее смерти и ни на миг не забывал о ней. Меня никогда не удовлетворяла близость других женщин. Моя любовь к ней затмила все мои предыдущие любовные связи и превратила все последующие в святотатство».

Среди нечастых у Ибн Хазма рассказов о супружеской любви есть и история страсти невестки поэта Атики и его брата Абу Бакра, умершего в возрасте двадцати двух лет. Он никогда не знал других женщин — и она никогда не знала других мужчин, и единственным желанием ее было воссоединиться с ним в смерти. «То, чего она так хотела, вскоре случилось — да будет милосерден к ней Аллах!»

Будучи суровым мусульманином из пуританской секты ваххабитов {26} 26 Ваххабиты — приверженцы религиозно-политического течения в исламе, возникшего в XVIII веке в Аравии. Ратовали за «чистоту» ислама и возрождение средневековых обычаев. , Ибн Хазм заканчивает свою книгу напоминанием читателю о наказании, назначенном Пророком нечестивцам, и повторяет слова, сказанные ему Абу Саидом в великой мечети Кордовы: «Берегись! Подумай о том, что я тебе скажу: Аллах указал нам путь, по которому должны следовать женщины. В наказание для девственницы, предающейся блуду с непорочным мужчиной, он назначил бичевание и годичное изгнание. Для утратившей девственность женщины, что прелюбодействует с мужчиной, уже потерявшим невинность,— сто ударов бича и побивание камнями». Мужчин и женщин, повинных в супружеской измене, забивали камнями до смерти.

В любви, заключает Ибн Хазм, «похвальнее всего постоянство и воздержание от греха». Он с уважением пишет о молодом жителе Кордовы, который отправился в гости к другу. Последнего не было дома, и его красивая молодая жена начала откровенно заигрывать с гостем. Молодой человек ощутил соблазн, но вспомнил о Всемогущем Аллахе. Сунув палец в огонь лампы, он воскликнул: «О душа моя, стерпи эти муки, ибо что они в сравнении с пламенем ада!» Эти молодые сарацинские дамы, похоже, вели себя столь же непосредственно, как и кельтские и англосаксонские женщины. К другому приятелю Ибн Хазма стала приставать некая бесстыжая красотка, но тот ответил: «Нет! В благодарность за дар Аллаха, подарившего мне возможность соединения с тобой, о моя желаннейшая, я вынужден отвергнуть твою любовь, дабы соблюсти Его заповеди». Клянусь, что такое целомудренное поведение редко встретишь даже в старинных летописях. Что же в таком случае можно сказать о нынешних временах, когда добро уступило место злу?