Иван Полуянов - Деревенские святцы

«Невеличка птичка-синичка, и та свой праздник помнит», — говорилось в деревенских святцах.

За синицу ручаемся, за другую сторону с ответом затруднимся. Встарь осенью выставлялись дуплянки, глиняные, из лык плетенные птичьи домики, потом уж стали весной их развешивать с Благовещенья. Характерная черточка спада вековых обычаев. Искусственные гнезда зимой оделяли птах приютом. В обветренных, мытых дождями этих поделках весной охотнее поселялись скворцы, горихвостки, мухоловки, нежели в только что выставленных. Так что был резон проводить «день птиц» глубокой осенью.

13 ноября — Стихий, Амплий, Урван, Наркисс, Аристовул, Епимах, Аппелий.

Имена эти давались преимущественно инокам при пострижении в монахи. В переводе с греческого Стахий — значит «колос», Амплий по латыни — «большой», «широкий», Урван — «вежливый» и т. д. В обителях, с древности средоточиях учености, просвещения, много занимались переводами, составляли книги, обобщавшие опыт природопользования. Крупные монастыри сами были образцовыми хозяйствами, подобно Соловкам.

В устных календарях — шахмач. Год году рознь. Шаги осени не совпадают с численником. Лед окреп, тогда на Ваге, других притоках Двины проводился обряд «шахмача» на преддверие подледного лова.

Рыбацкие артели собирались из 20–30 человек при строжайшем порядке, при неукоснительном подчинении старшему — «еровщику». Каждый приставлен от него к месту: «долбарь» — пробивай во льду проруби, «лямочник» — тяни веревками невод подо льдом. В артели применялся условный язык: изба звалась «теплухой», ворона — «курицей», озеро — «лужей», заяц — «лесным барашком». Нарушить принятый язык, затеять ссору, уху пересолить — еровщик накажет провинившихся вицей!

Перед первым забросом разрезанный кусками хлеб бросали в мотню невода, проволакивали невод подо льдом и куски-шахмачи съедали. Крупная рыба первой тони продавалась — на свечу в церкви.

14 ноября — Кузьма-Демьян и Ульяна.

В устных календарях — кузьминки, встреча зимы, праздника девичества, курячьи именины.

«Кузьма-Демьян — отверди воды».

К Козьме-Демьяну кутья на столе, огурцы и квас, овсяная каша, кислая капуста. Где храмы, престолы великим бессребреникам, там гулянье шире, хмельней. Не косись, седая старина, «у наших ворот всегда хоровод»!

Смех и веселье: кочет в горшке один, на вечерние парней, девок — по ложке варева не достанется. Добавляли гусей, утей, с пивом жбаны, из подпола сметану. В части районов средней Руси, допустим у ярославцев, молодежь колядовала, словно в святки, встретить бы зиму за богатым угощеньем.

Пусть покажется навязчивым, смотрите, сколько всего устные численники посвящали упорядочиванию досуга молодежи. С доверием к ней, без вмешательства в ее законные права.

Нагрянул праздник — расцветала деревня по белому снежку сарафанами, полушалками. Наигрыши гармоней, девичьи припевки:

Раздавались и такие признания:

С голоса певуний попадало тятям-мамушкам на раздумья, на суды-пересуды у колодцев, мол, соседи-то девку насильно замуж выпихивают. Чего там, нынче — праздник девичества и смотрины невест. «Не отпятится Ульяна от Кузьмы-Демьяна» — присловье вековечное, к неделям свадебным примкнутое.

В деревенских календарях бессребреники и чудотворцы Косма и Дамиан покровители ремесел, почет мастерам огня и металла. О собственном положении говаривали деревенские умельцы: «У кузнеца рука легка, была бы шея крепка». «Не кует железа молот, кует кузнецов голод».

Таинственность окружала кузни. Чад, пламя, вздохи мехов и звон наковальни, искры под закоптелые стропила — чем не «преисподняя»?

Кузьма-Демьян славянских сказаний рисовался в совершенно другом свете. Он и учитель земледельца, и обеспечивает пахарей сошниками, ралами, а коли на ниве сам Спас-Христос за плугом, Матерь Божия снедать Сыну носит, то апостол Петр с Кузьмой-Демьяном всегда на поле при Господе.

Привелось раз Кузьме-Демьяну самому напахать: богатырь могутной, смирив змея-дракона, в плуг его запряг. Понукал чудище железной рукой: эй, не вихляй, прямей тяни борозду. Полно тебе полымем беспутно пыхать, послужи на славу Святой Руси. Взметал земелюшку чудо-оратай и у Черного моря отпустил змея: с запалу пил тот, пил соленую воду — лопнул, православные!