Александр Бурцев - Народный быт Великого Севера. Том I

Очутился Финист-ясный сокол со своею суженой возле ее дома родительского: ударился о сыру землю и сделался перушком; красная девица взяла его, спрятала за пазушку и пришла к отцу. «Ах, дочь моя любимая! я думал, что тебя и на свете нет; где была так долго?» — Богу ходила молиться. А случилось это как раз около святой недели. Вот отец с старшими дочерьми собираются к заутрене; «что ж ты, дочка милая! спрашивает он меньшую, собирайся, да поедем: нынче день такой радостный!» — Батюшка! мне надеть на себя нечего. «Надень наши уборы!» говорят старшие сестры. — Ах, сестрицы! мне ваши платья не по кости! я лучше дома останусь. Отец с двумя дочерьми уехал к заутрене; в те поры красная девица вынула свое перушко. Оно ударилось об пол и сделалось прекрасным царевичем. Царевич свистнул в окошко — сейчас явились и платья, и уборы, и карета золотая. Нарядились, сели в карету и поехали. Входят они в церковь, становятся впереди всех; народ дивится: какой-такой царевич с царевною пожаловал! На исходе заутрени вышли они раньше всех и уехали домой; карета пропала, платьев и уборов как не бывало, а царевич обратился перушком. Воротился и отец с дочерьми. «Ах, сестрица! вот ты с нами не ездила, а в церкви был прекрасный царевич с ненаглядной царевною». — Ничего, сестрицы! вы мне рассказали — все равно, что сама была. На другой день опять то же; а на третий день как стал царевич с красной девицей в карету садиться, отец вышел из церкви и своими глазами видел, что карета к его дому подъехала и пропала. Воротился отец и стал меньшую дочку допрашивать; она и говорит: «нечего делать, надо признаться!» Вынула перышко, перышко ударилось об пол и обернулось царевичем. Тут их и обвенчали, и свадьба была богатая! На той свадьбе и я был, вино пил, по усам текло, во рту не было. Надели на меня колпак, да и ну толкать; надели на меня кузов: «ты, детинушка, не гузай (не мешкай)! убирайся-ко поскорей со двора».

Жил царь с царицею, а у них был сын Иван-царевич. Дворец царский стоял в густом зеленом саду, в котором росли золотые яблочки. И повадился в этот сад ходить вор, рвать золотые яблоки. Долго подстерегали вора этого, и, наконец, поймали; поймали и посадили в темницу. Вор этот был Дивий муж. Однажды Иван-царевич, гуляя по саду, увидал в окне темницы, в которой сидел вор, маленькую красивую птичку и хотел ее застрелить, но стрела пролетела в окно темницы. Иван-царевич подошел к окну, а Дивий муж и говорит ему: Иван царевич, выпусти меня! я тебе не только отдам стрелу, но и вперед пригожусь. Иван царевич сжалился над ним и выпустил из темницы. А Дивий муж в этот день приговорен был к смертной казни.

Когда Дивьего мужа не оказалось в темнице, и об этом донесли царю, то царь велел привести всех темничных сторожей и хотел их казнить, но один из сторожей сказал царю, что вора выпустил Иван-царевич. Царь очень рассердился на сына и собрал своих бояр и князей, чтобы судить Ивана-царевича. Бояре и князья и присудили выгнать Ивана-царевича из царства. В этот день его и выгнали.

Идет Иван-царевич дорогою и горько плачет. Сел он на камешек, чтобы отдохнуть, и вспомнил о Дивьем муже. Глядит, а Дивий муж стоит перед ним, словно из земли вырос, и говорит ему: здравствуй, Иван-царевич! я давно тебя дожидаюсь. Прошу пожаловать ко мне, отдохнуть и хлеба-соли покушать…

Иван-царевич очень обрадовался, встал, и они отправились в дом к Дивьему мужу. За столом Иван-царевич рассказал про свое горе, как отец выгнал его из царства.

— Не печалься и не горюй! — сказал ему на это Дивий муж, — все к лучшему! Потом велел жене своей поднести Ивану-царевичу рог с питьем, да сладкого яблочка наливчатого. Когда тот выпил и закусил яблочком, Дивий муж подвел его к палице булатной во сто пудов, и сказал: попробуй, подними! этой палицей ты должен сразиться с змеем. Иван-царевич сколько ни пытался, никак не мог поднять палицы. Тогда Дивий муж велел жене своей снова налить рог питьем и поднести наливчатый яблочек, и когда он выпил и съел яблоко, то приподнял булатную палицу. Тогда Дивий муж сказал ему: иди теперь к царю, который живет недалеко отсюда, наймись к нему в конюхи, ты убьешь змея, поедающего каждый день десятки людей.

Пошел Иван-царевич к царю, нанялся в конюхи, и был лучше и исправнее всех конюхов, послушен и услужлив каждому, за что его все другие конюхи и все служащие царя полюбили, и царь часто награждал его за исправность, а вскоре поставил его первым конюхом. Не возлюбил его только один конюх, по имени Девкин сын, и искал случая погубить его.