В одной взятой наугад недавней работе одного из ревизионистов на 6 страницах перечня справочной литературы приведены 89 названий на иностранных языках и 51 произведение французских авторов [203] Sole J. La révolution en questions. — P. 366—367, 372—373, 386— 387. Г-н Соле, кстати, признает, что «целое море вопросов и гипотез, поднятых и выдвинутых за последние 20 лет по ту сторону Ла-Манша и по ту сторону Атлантики, помогли нам полностью пересмотреть свою точку зрения на события, происшедшие во Франции в период 1787—1799 годов».
. Учитывая национальную гордость французских ученых и место революции в их национальной истории, можно предположить, что идеологические причины сделали их столь восприимчивыми к мнению иностранных ученых. Во всяком случае, ревизионизм уходит своими корнями в то время, когда все эти новые исследования еще не были доступны, ибо началом ревизионизма можно считать критику Альфредом Коббэном (1901 —1968) концепции революции как революции буржуазной в 1955 году [204] Самое полное изложение взглядов Коббэна приведено в его «Социальном толковании французской революции» (L., 1964); ( Cobban A. Social Interpretation of the French Revolution) первое его выступление против концепции «буржуазной революции» содержится в The Myth of the French Revolution. — L., 1955.
. Иными словами, спор велся не о фактах, а по поводу их толкования.
Можно даже пойти еще дальше и сказать, что споры ведутся не по поводу самой французской революции, а по поводу кроющихся в ней возможностей широких историографических и политических обобщений. Человек беспристрастный, скажем, хорошо знакомый с проблемой социолог, мог бы, судя по фактической стороне дела, отметить, что между ревизионистами и лучшими из представителей старой школы разногласия невелики [205] Runciman W. G. Unnecessary Revolution. См. в первую очередь P. 295, 299, 301.
, хотя исторические произведения на общие темы покойного Альфреда Собуля (речь, конечно, не идет о его выдающемся труде о парижских санкюлотах) иногда вызывали насмешки Фюре, обвинявшего его в ленинско-народническом упрощении [206] Furet F. Le catéchisme révolutionnaire//Annales E. S. C. — 1971. — Vol. 24. — P. 261.
. Если бы Жорж Лефевр опубликовал свои работы в 20—30-х годах, когда он был еще неизвестным исследователем, то в 60—70-х годах их едва ли считали бы воплощением ортодоксальности, нуждающейся сегодня в пересмотре. Наоборот, их бы посчитали вкладом в дело ревизии ортодоксальной позиции [207].
\114\ Возьмем такой пример. Один из главных аргументов, выдвигаемых ревизионистами против старой школы, считающей Великую французскую революцию революцией буржуазной, состоит в том, что буржуазная революция, по Марксу, должна была способствовать развитию капитализма во Франции, хотя известно, что французская экономика в революционную и послереволюционную эпоху развивалась далеко не так успешно.
(«Марксистский миф о революции как решающем этапе в развитии капиталистической экономики легко опровергается тем фактом, что в революционный и послереволюционный периоды экономика находилась в состоянии застоя» [208].)
Более того, в XIX веке по темпам экономического развития Франция явно отставала от целого ряда других стран. Первое было хорошо известно Фридриху Энгельсу, который отмечал это, не видя, судя по всему, здесь противоречий со своими взглядами [209]. Второе признавалось большинством историков экономики первой половины XIX века, включая марксистов, о чем свидетельствует большое количество литературы по вопросу об экономическом отставании Франции, хотя ревизионисты ссылаются и на более поздние труды по этому вопросу. Тем не менее Жорж Лефевр не только принимал отрицательное воздействие революции на последующее развитие французского капитализма как само собой разумеющееся, но и пытался конкретно объяснить это явление на основе анализа решения революцией аграрного вопроса. Даже наиболее ярый защитник тезиса буржуазной революции Альбер Собуль прибегал к подобным разъяснениям, говоря о сравнительном отставании французского капитализма от английского [210]. Конечно, позиции обоих открыты для критики, однако их нельзя обвинить в замалчивании или игнорировании фактов, очевидных для их оппонентов; ведь споры вокруг толкований — это одно, споры вокруг фактов — совсем другое.
Все это говорится не для того, чтобы принизить огромное значение научных исследований истории революции, проведенных после второй мировой войны, — достижения этого периода можно, пожалуй, сравнить лишь с тем, что было сделано за четверть века перед началом первой мировой войны, — или отрицать необходимость расширения круга проблем, пересмотра, внесения изменений \115\ и коррективов, чтобы охватить новые вопросы, ответы и данные. В первую очередь это касается предреволюционного периода. Таким образом, идея Лефевра об
Читать дальше