Сборник статей: Личности в истории. Россия

После смерти Петра Татищев, выполнявший в Швеции его поручения, остался без поддержки и без денег, чтобы хотя бы вернуться домой. Но даже и тогда он не остановился на полпути: составил примечания ко всем статьям о России в «Лексиконе…» историка Гибнера (в словаре не осталось ни одной статьи, в которую Татищев не внес бы свои исправления), продолжил научные занятия, написал и опубликовал на латинском языке статью о костях мамонта, обнаруженных им в Кунгурской пещере, общался со шведскими академиками, изучал шведскую экономику (что можно приспособить в России?), познакомился с известной шведской поэтессой Софьей Бреннер, уговорил ее написать поэму о Петре I и составил для нее «Краткое изъятие из великих дел Петра Великого».

Но возвращение из Швеции не изменило к лучшему положение Василия Никитича. Его переводили с места на место, каждый раз отправляя как можно дальше: сначала Московская монетная контора (служа там, Татищев предложил реформу российской монетной системы и частично осуществил ее), управление Уральским краем, руководство Оренбургской экспедицией, помощь казахским племенам, просившим российского подданства и защиты, успокоение башкирского мятежа, Калмыцкая комиссия (тогда Татищев добился улучшения отношений с калмыками) и напоследок губернаторство в Астрахани.

За это время он пишет и привозит в Петербург свой главный труд – «Историю Российскую», которую писал почти 20 лет, по ночам, в часы уединения, – и продолжает собирать материал по российской географии.

Но бурная деятельность Татищева снова кому-то мешает. Новая клевета, разбирательство, и в августе 1745 года Сенат предлагает императрице освободить Татищева от занимаемых должностей. «Изустным указом» императрицы ему предписано жить в своих деревнях до указу, а в Петербург не ездить. Даже и удаленного от дел Татищева боялись за его веротерпимость, свободомыслие, принципиальность и радение за Россию.

Будучи в ссылке, находясь под домашним арестом, уже больной, Татищев превращает свое подмосковное имение Болдино в настоящий филиал Академии наук. Он подает в академию свое «мнение» о затмениях солнца и луны, проект «о учинении вольных типографий», предложения об исправлении русского алфавита и о «напечатании азбуки с фигурами и прописями», составляет почтовую книгу России, готовит к изданию и комментирует Судебник Ивана Грозного, размышляет о веротерпимости. Изучая Уложение законов царя Алексея Михайловича, он сопоставляет их с действующими и разрабатывает проекты новых законов, беспокоясь о том, что «люди более о своей, чем об общей пользе думают, а об общей пользе думать даже времени не имеют». Он передает проект экономических реформ России, посылает в академию рассуждения о русской азбуке, заранее соглашаясь с закрытием своего имени.

Казалось бы, много в жизни Татищева было такого, что должно было убедить его в утопичности его мечтаний и представлений. А выходило каждый раз наоборот: это словно раззадоривало его, давало пищу для размышлений… Даже к концу жизни он не «поумнел» и о себе думать не научился. Не сделал карьеры, семейная жизнь не сложилась, работал за двоих, а жалования не видел, при дворе его недолюбливали, да и врагов давно было гораздо больше, чем друзей. Но Татищев не успокаивался, боролся за свои мечты Василий Никитич, словно знал, что сажал семена дел-дубов, которые вырастут через много лет, пусть он сам их не увидит…

И всего через несколько десятилетий люди начали жить в реальности Татищева: стоит на берегу реки Исеть город Екатеринбург, на строительство которого Василию Никитичу долго не давали разрешения, меняется система образования, выпускники созданных им школ развивают горное дело, процветают народные промыслы, шумят сохраненные леса, карты выверены и с географией все понятно.

А может, всему свое время, и не надо было Татищеву себе во вред наперед обо всем этом мечтать и за каждый проект бороться, тем более что многие сразу отвергнуты были? Может, не стоило отходить от напутствия отца – ни во что самому не ввязываться? Кто знает?

Литература

И. Шакинко. Василий Татищев. А. Г. Кузьмин. Татищев. М., 1981 (Жизнь замечательных людей).

В общественную жизнь XVIII столетия Николай Иванович Новиков вошел внезапно и стремительно. Даже не вошел – ворвался. Никто не ожидал от молодого 25-летнего гвардейского офицера такой неуемной энергии и решительности. Было от чего прийти в замешательство высшему обществу. Неслыханная для дворянина вольность – подать в отставку, чтобы заняться частной издательской деятельностью, служить Отечеству вне «табеля о рангах». Более того, этот «дерзкий писака», не окончивший даже гимназии при Московском университете, осмелился, ни много ни мало, вступить в литературную полемику с самой Императрицей. Россия той поры знала множество настоящих смельчаков, но чтобы открыто выступить против взглядов Екатерины Великой – для этого требовалось что-то большее, чем просто смелость.