Сьюзан Грубар - Иуда - предатель или жертва?

И тот Иуда, которого описывают новозаветные предания, из-за их белых пятен и противоречий окажется отодвинутым в истории западной цивилизации на задний план. Новозаветного Иуду просто затмят его на удивление разнообразные, вымышленные «ипостаси» послебиблейских времен. Не будет исключением и эта книга. Ведь скудость информации об историческом Иуде Искариоте, наряду с неясностями в письменных источниках библейских времен, породили в интерпретации самых разных людей такое множество историй о загадочном апостоле, что в конечном итоге он превратился в одного из самых многоликих персонажей западной культуры. Особенно примечательны в этом смысле средневековые легенды и живопись эпохи Ренессанса, где мы наблюдаем постепенную трансформацию облика и характера Иуды в чреде сменяющих друг друга портретов, сильно разнящихся и зачастую несовместимых. Подобным образом меняется с течением времени отношение к Иуде и в литературных произведениях. Сначала библейский антигерой предстает алчным служителем Сатаны и, соответственно, самым отвратительным злодеем в истории западного общества; но затем он вдруг неожиданно начал «перевоплощаться» то в страстного поборника Иисуса, то в Его героического сподвижника, и наконец, в Его спасителя. Хотя двенадцатому апостолу всегда отказывали в центральной роли в истории христианства как до, так и после обнаружения в 2006 г. гностического Евангелия от Иуды. Как же и почему получилось так, что изначально заклейменный позором, опальный персонаж в конечном итоге поменял свое «амплуа», превратившись из Иуды-предателя в Иуду-святого, жертву, пророка и даже (в одном Евангелии, обнаруживающем влияние Ислама) в Иуду, принимающего вместо Иисуса смерть на кресте? Именно на этот вопрос я ищу ответ в длинной биографии образа двенадцатого апостола.

Рамки биографии, пусть даже домысленной или метафоричной, позволяют мне вскрыть те факторы и мотивы, что влияли на концептуальное восприятие этой неоднозначной фигуры, сменившей множество личин. [4] См. анализ Бекшейдера книги Майлса «Бог: биография» (166-167). Образно говоря, «Иуда: предатель или жертва?» прослеживает «истоки» нетипичного образа двенадцатого апостола в библейские времена, его злодейскую «юность» в Античности и в Средние века, его «возмужание» и превращение в героя-любовника в эпоху Ренессанса, его героическую «зрелость» в Новое время, а также его «гибель» и «жизнь после смерти» в XX — в начале XXI вв. Иными словами, фазы непростой эволюции образа Иуды в художественном сознании соотносятся с этапами жизни человека, и, как его «биограф», их я воссоздаю на страницах этой книги. Биографический жанр, избранный мною, должен дать понять моим читателям, что эта книга отнюдь не является трудом по теологии или истории, а посвящена определенному персонажу и отношению к нему, интерпретации его образа в разные периоды истории. И я надеюсь, что в этой вводной главе вы найдете удовлетворяющее объяснение тому, почему я избрала столь странный подход к заклейменному бесчестием персонажу, даты жизни которого, происхождение, место рождения, устремления, деяния, взгляды и ценности до сих пор остаются неизвестными.

Антигерой, отверженный изгой, любовник, герой, спаситель… Иуда пережил не меньше впечатляющих перевоплощений, чем Сатана, Ева и Каин, с которыми его постоянно сравнивают. Но в отличие от Сатаны, Евы и Каина, Иуда Искариот не фигурирует в еврейской Библии и не воспринимается как чисто мифический персонаж. И в отличие от Сатаны и Евы — но не Каина! [5] С того момента, как начал складываться известный стереотип «вечного жида», убийство Каином Авеля не раз использовалось для закрепления за евреями их «статуса» рассеянного по земле, вечно скитающегося и вечно гонимого народа. В Новое время некоторые авторы — например, Дан Пагис в различных своих стихотворениях — обращались к этому библейскому мотиву при исследовании причин жестокого геноцида, что учинили над евреями нацисты. В XIX в. Каин, особенно отмеченный печатью Божьего знамения, время от времени обретал африканские или афроамериканские черты. Именно таким он виделся тем комментаторам, которые считали «каинову печать» признаком злого дурного начала, хотя Бог отметил Каина, чтобы защитить его от убийства. — двенадцатого апостола нередко представляли олицетворением некоей религиозной, этнической или расовой группы. По происхождению еврей, как и сам Иисус или, скажем, Матфей, Петр и Иоанн, Иуда часто соотносился со всем еврейским народом. Как, когда и почему Иуда становился вдруг олицетворением иудеев и евреев и какие последствия это влекло за собой? И что кроется за тем, что в определенные моменты Иуду вдруг переставали причислять к евреям? Ответы на эти вопросы я вкратце излагаю на нескольких последующих страницах, но их значение в долговременной ретроспективе станет полностью очевидным лишь в конце этой книги.