Бен Чу - Мифы о Китае - все, что вы знали о самой многонаселенной стране мира, – неправда!

Но даже и для тех, кто подготовился к экзаменам, условия игры были не вполне равными. Историк Джон Чаффи в своей работе показал, что в период империи Сун, когда система императорских экзаменов приобрела свою классическую форму, она становится все менее честной. «Цель учредивших экзамены императоров установить меритократию была в значительной степени подорвана, — доказывает он. — Люди научились обманывать систему, пытаясь улучшить свои шансы на успешную сдачу экзамена и обретение чиновничьего статуса». Чаффи описывает случаи, когда соискатели отправлялись в другие префектуры, где нормы были менее строгие; родственники чиновников сдавали там отдельный экзамен, идея которого состояла в том, чтобы уменьшить вероятность каких-либо поблажек со стороны экзаменаторов, но на деле этот трюк давал им преимущество перед другими экзаменующимися. Некоторые же просто жульничали или платили взятки.

Маньчжурские воины с северо-востока, основавшие в 1644 году династию Цин, также внесли свою лепту в понижение экзаменационных стандартов. Их сыновья, из которых в кочевой жизни воспитывали охотников и воителей, вряд ли были способны к зазубриванию древних сочинений конфуцианских авторов. И вот, всем на радость, были изобретены новые пути для доказательства отличия в «науках»: экзамены в искусстве верховой езды и стрельбе из лука.

Коммунисты, взявшие в 1949 году под контроль образовательную систему, так же, впрочем, как и все остальное, не подпали под обаяние мифа о просвещенной системе императорских экзаменов. По мнению Мао Цзэдуна, она попросту помогала государству осуществлять жестокую феодальную эксплуатацию. Правда, из маоистских новшеств в области образования родилось нечто значительно более скверное. Начатая Мао в 1966 году культурная революция — охватившее нацию идеологическое безумие, задуманное как реванш над, по мнению Мао, неверной ему партией, оказалась одним из самых популярных среди обывателей движений в истории. Уничтожались книги подозреваемых в политической неблагонадежности авторов, а заодно с ними — и считавшиеся реакционными произведения классической литературы. Студентов натравливали на «классовых врагов» — их собственных преподавателей. Многих ученых пытками доводили до самоубийства. В течение трех лет в высшие учебные заведения не поступило ни одного нового студента; вместо того чтобы учиться, вышедшие из-под контроля хунвейбины нападали на всякого, кто казался им недостаточно преданным революции. Когда даже Мао увидел наконец, что волна насилия стала неуправляемой, десятки тысяч городских подростков‑хунвейбинов были отправлены для «перевоспитания» на сельскохозяйственные работы. Более чем на десятилетие миллионы рядовых китайцев выпали из образовательной системы, превратившись в потерянное поколение. Право, не знаю, плакать мне или смеяться над заявлением Майкла Гоува, что он желал бы увидеть культурную революцию в британском образовании, «вроде той, что произошла в Китае».

Исторически китайское образование очень часто оказывалось не на высоте. Если слегка поскрести глянцевую поверхность, то же самое можно сказать и о современном состоянии дел. Вряд ли правильно его сравнивать с рвущимся на простор «Роллс-ройсом», как мы себе это воображаем, гораздо больше подойдет сравнение с машиной, в которой вот-вот что-нибудь выйдет из строя. Рост высших учебных заведений в Китае происходит такими же высокими темпами, что и рост экономики. В 1998 году китайские университеты выпустили около 830 000 молодых специалистов. В 2012 году количество выпускников составило уже более чем 6 000 000 человек. Эти поразительные цифры завораживают исследователей. Китайское правительство тоже, конечно, ими гордится. Министерство образования объявило, что «высшее образование в Китае из элитарного стало широкодоступным, совершив рывок, на который у других государств уходит сорок, пятьдесят или даже более лет».

Проблема тем не менее в том, что сектор высшей школы не справляется с таким космическим ростом. В Китае не хватает хороших преподавателей. Одним из губительных последствий культурной революции стало то, что только около трети от теперешнего профессорского состава имеет докторскую степень. К тому же, имея гораздо более низкую зарплату, чем их коллеги на Западе, самые способные стремятся получить преподавательскую работу за границей. Почти никто из китайцев, получивших степень в американских университетах в 2002 году, не вернулся на родину в следующие пять лет.