Александр Дюма: Сальватор. Том 2

– Это моя дочь! – с горечью проговорила Броканта.

– Разумеется, – без улыбки отвечал Сальватор. – И что дальше?

– Она моя, – продолжала Броканта, видя, что Сальватор не покушается на ее материнские чувства.

– Нет, – возразил Сальватор. – Она принадлежит миру, а раньше всего и прежде всего человеку, который вернул ее к жизни. Он ее приемный отец и врач (этб и есть отец!), как ты – ее мать! Надо воспитать ее для мира, в котором она будет жить, и не тебе, Броканта, заниматься ее образованием. В общем, я ее забираю.

– Никогда! – пронзительным голосом повторила Броканта.

– Так надо, Броканта, – строго заметил Сальватор.

– Господин Сальватор! – взмолилась колдунья. – Оставьте мне ее еще хоть на годик, на один год!

– Это невозможно!

– Единственный годочек, умоляю! Я хорошо о ней заботилась, уверяю вас, я еще лучше буду за ней ухаживать! Она у меня станет ходить в шелку и бархате, краше ее никого не будет.

Умоляю вас, господин Сальватор, оставьте мне ее на год, только на год!

Несчастная колдунья со слезами произносила эти слова.

Сальватор, тронутый до глубины души, не хотел показать своего волнения. Напротив, он сделал вид, что сердится. Нахмурившись, он коротко сказал:

– Это вопрос решенный!

– Нет! Нет! Нет! – повторяла Броканта. – Нет, господин Сальватор, вы этого не сделаете. Она еще очень слабенькая.

Позавчера у нее был ужасный приступ. Господин Людовик только что от нее ушел. Четверть часа спустя после его ухода она крикнула: «Задыхаюсь!» Кровь ударила ей в голову. Бедная моя Розочка! В эту минуту, господи Сальватор, я даже подумает, что она умирает. За малым дело стало. Она упала на стул, закрыла глаза и стала кричать!.. Как она кричала, Боже мой! Истошно, господин Сальватор! Я взяла ее на руки, уложила на пол, как учил господин Людовик, и сказала: «Розочка! Милая! Розочка моя!» – словом, все, что я смогла сказать. Но она громко кричала и ничего не слышала. Видели бы вы, как она, бедняжка, задыхалась, словно ее зажали в тисках, а вены у нее на шее набухли и покраснели и казалось, вот-вот лопнут!.. Ах, господин Сальватор! Видала я виды за свою жизнь, но такого печального зрелища видеть не доводилось! Наконец она заплакала. Ее слезы меня освежили, как летний дождь. Она открыла свои красивые глазки и улыбнулась, и на сей раз все обошлось! Да вы меня не слушаете, господин Сальватор!

Этот незатейливый рассказ так взволновал нашего друга Сальватора, что он отвернулся, скрывая свои чувства.

– Знаю, Броканта, – как можно тверже произнес наконец Сальватор. – Людовик мне рассказал обо всем этом нынче утром, именно поэтому я и хочу увести Розочку. Девочка нуждается в тщательном уходе.

– Куда же вы ее забираете? – спросила Броканта.

– Я же тебе сказал: в пансион.

– Что вы такое надумали господин Сальватор! Ведь Мину тоже тогда отдавали в пансион, верно?

– Да.

– Оттуда ее и похитили, так?

– Из этого пансиона Розочку никто не похитит, Броканта.

– Кто же за ней будет приглядывать?

– Ты все узнаешь в свое время. А теперь скажи, где она.

– Где? – затравленно озираясь на Сальватора, переспросила цыганка.

Она поняла, что час разлуки близок, и трепетала всем телом.

– Да где же она?

– Ее здесь нет, – пролепетала старуха. – Нет ее сейчас!

Она…

– Лжешь, Броканта! – перебил ее Сальватор.

– Клянусь вам, господин Сальватор…

– Лжешь, говорю тебе! – строго повторил молодой человек.

– Смилуйтесь, господин Сальватор! – вскричала несчастная старуха.

Она повалилась на колени и схватила Сальватора за руки.

– Смилуйтесь, не забирайте ее! Вы меня убьете! Это моя смерть!

– Ну-ка вставай! – приходя во все большее волнение, проговорил Сальватор. – Если ты в самом деле ее любишь, ты должна желать ей добра! Пусть она выучится, а видеться ты с ней сможешь когда захочешь.

– Вы мне обещаете это, господин Сальватор?

– Клянусь! – торжественно проговорил молодой человек. – Зови ее!

– Спасибо, спасибо! – осыпая руки Сальватора поцелуями и омывая их слезами, воскликнула старуха.

Она вскочила с проворством, которое невозможно было от нее ожидать, и крикнула:

– Роза! Розочка! Дорогая!

На зов явилась девушка.

Собаки радостно залаяли, ворон захлопал крыльями.

Теперь это уже была не та девочка, которую мы видели в начале нашей истории на одном из чердаков по улице Трипре:

это уже была не девушка, одетая в костюм Миньон нашего достойного сожаления Ари Шеффера; она не поражала болезненным видом, свойственным детишкам наших пригородов. Это была высокая стройная девица, смотревшая из-под черных густых бровей немного затравленно, может быть, но глаза ее так и искрились счастьем.