Петр Романов - Россия и Запад на качелях истории. От Павла I до Александра II

Вслед за русскими интеллигентами весьма хладнокровно наблюдал за охотой на русского царя и Запад. Выдавать террористов царскому правительству Европа не спешила, хотя к своим собственным политическим преступникам относилась достаточно жестко. За «насильственное посягательство, имеющее целью изменить государственное устройство и форму правления», в Германии можно было получить тогда пожизненное заключение, в Италии – 23 года тюрьмы, а во Франции – бессрочную ссылку «в укрепленную местность».

Нежелание сотрудничать с Россией объяснялось многими причинами. Во-первых, в России за политический террор могли не только посадить в тюрьму, но и казнить, а это казалось Западу чрезмерным. Во-вторых, террористы из «Народной воли», как позже и их идейные последователи – партия социалистов-революционеров (эсэров), в своих прокламациях, направляемых на Запад, неизменно подчеркивали, что для них террор – мера вынужденная. Русские террористы очень любили цитировать слова народника Александра Михайлова: «Когда человеку, хотящему говорить, зажимают рот, то этим самым развязывают руки». И народовольцы, и эсэры не раз заявляли, что, если бы они жили в свободной стране, то есть на Западе, не было бы необходимости в террористических актах.

В одной из своих прокламаций «Ко всем гражданам цивилизованного мира», изданной в Париже, партия социалистов-революционеров, на совести которой множество кровавых террористических актов, пишет:

Вынужденная решительность наших средств борьбы не должна ни от кого заслонять истину: сильнее, чем кто бы то ни был, мы во всеуслышание порицаем, как это всегда делали наши героические предшественники «Народной воли», террор как тактическую систему в свободных странах. Но в России, где деспотизм исключает всякую открытую политическую борьбу и знает только один произвол, где нет спасения от безответственной власти, самодержавной на всех ступенях бюрократической лестницы, мы вынуждены противопоставить насилию тирании силу революционного права.

Подобные заявления убеждали на Западе тогда многих, хотя на самом деле в них крылась преизрядная доля лукавства. Большинство народовольцев и социалистов-революционеров к западным свободам, и в частности к парламентаризму, относились точно так же, как впоследствии ленинцы. То есть как к «парламентскому кретинизму». Один из самых известных русских боевиков Борис Савинков, рассуждая на эту тему в своих «Воспоминаниях террориста», заметил: «Мы все сходились на том, что парламентская борьба бессильна улучшить положение трудящихся классов, мы все стояли за action directe [непосредственное действие (фр.)]».

Он же приводит два любопытных высказывания по этому поводу другого известного русского террориста Ивана Каляева. Первое из них взято из официального документа – кассационной жалобы на вынесенный приговор, где Каляев, придерживаясь партийной дисциплины, формулирует свое отношение к парламентаризму таким образом:

В государственном вопросе партия социалистов-революционеров стоит на точке зрения европейской социал-демократии, проповедующей участие рабочего народа в государственном управлении посредством выборов в парламент. Наша партия, как и социал-демократы, выставляет в настоящее время требование всеобщего избирательного права и очень далека от анархистского отрицания блага государственного народоуправления.

Но это декларация для чужаков, для внешнего потребителя. Важнее второе заявление, где Каляев в кругу друзей, на этот раз вполне искренне, высказывается по поводу попыток успокоить европейское общественное мнение следующим образом:

Я не знаю, что бы я делал, если бы родился французом, англичанином, немцем. Вероятно, не делал бы бомб, вероятно, я бы вообще не занимался политикой… Но почему именно мы, партия социалистов-революционеров, то есть партия террора, должны бросить камнем в итальянских и французских террористов?… К чему такая поспешность? К чему такая боязнь европейского мнения? Не мы должны бояться – нас должны уважать. Террор – сила. Не нам заявлять о нашем неуважении к ней… Я верю в террор больше, чем во все парламенты в мире.

Общественное мнение в Европе слышало только то, что хотело услышать от русских революционеров, а сами русские революционеры с удовольствием Европе подыгрывали.

Впрочем, у Запада имелась и еще одна тривиальная причина, чтобы не спешить на помощь русским властям: терроризм ослаблял Россию, а следовательно, был выгоден ее европейским противникам. Шла большая и далеко не чистоплотная политическая игра.