Петр Романов - Россия и Запад. От Рюрика до Екатерины II

Для французских радикалов книга, где поддельная Екатерина рассуждает о необходимости жесточайшей борьбы с инакомыслием, стала удачный находкой, разоблачавшей миф о просвещенном абсолютизме. Вместе с тем подделка социалиста Марешаля послужила и его политическим оппонентам – русским консерваторам.

Долгое время книга француза не могла пробиться к русскому читателю через цензурные барьеры, хотя и была известна некоторым в рукописном варианте. Царскую цензуру смущали циничные откровения лже-Екатерины в той же степени, в какой французских радикалов они радовали. Однако чем сложнее становилась политическая ситуация в России, чем чаще взрывались здесь бомбы революционеров, тем больше импонировали местным консерваторам мысли, высказанные французским социалистом за саму Екатерину. Все больше у консерваторов возникал соблазн в назидание «заблудшим» показать, как преодолевала грехи своей либеральной молодости «поумневшая с годами» российская императрица.

Картина монархизма в его экстремальной и гротескной форме, нарисованная в 1802 году мистификатором, полвека спустя стала казаться русским консерваторам уже не карикатурой на самодержавие, а спасительным идеалом царизма, к которому нужно стремиться.

В 1868 году метаморфоза наконец завершила свой цикл – отрывки из «Завещания», преодолев цензуру, были использованы в статье профессора Киевской духовной академии Филиппа Терновского в качестве назидания тогдашним русским оппозиционерам. Терновский писал:

Не так давно в русской литературе и русском обществе господствовали занесенные с запада социалистические и материалистические идеи, по отношению к существующему порядку вещей враждебные и отрицательные. 4 апреля 1866 года [в этот день террорист Дмитрий Каракозов стрелял в Александра II, за что был повешен] ясно показало всему русском миру разрушительность модных идей и обозначило собою поворот в мнении русского правительства и общества и вполне законную реакцию против нигилизма. Как ни молодо русское общество, но не в первый раз оно переживает подобный кризис. Во второй половине прошлого столетия, в царствование Екатерины II, также господствовала на Руси модная отрицательная философия и также господство ее кончилось, когда ход событий доказал ее разрушительность. Небезынтересно будет в настоящее время припомнить эту эпоху из недавнего минувшего, имеющую такое сходство с настоящим.

Далее для доказательства высказанных мыслей и следовали отрывки из «Завещания» Екатерины. Мистификацией, в отличие от Марешаля, профессор Терновский заниматься не захотел, а потому честно признал, что в подлинность документа не верит. А чтобы оправдать сам факт использования фальшивки в качестве серьезного аналитического материала, Терновский пояснил, что «если оно [„Завещание“] не подлинно, то по крайней мере хорошо выдумано».

Это был тот редкий и курьезный исторический случай, когда фальшивка понравилась больше подлинника. Так и случилось, что французский социалист стал любимым автором русских консерваторов.

К моменту смерти Екатерины II ударная волна от революционного взрыва во Франции в полной мере до России еще не докатилась. Но чуть позже она пришла. И идейное влияние Французской революции на жизнь каждого русского оказалось мощным и пролонгированным.

Русскими политиками был проанализирован чуть ли не каждый эпизод, каждый документ революции. На Французской революции отрабатывали свои идейные воззрения теоретик анархизма Кропоткин и создатель большевизма Ленин.

Французская революция разбила на русской политической кухне немало посуды. Чуть ли не первой доктриной, что дала глубокую трещину, оказалась столь близкая Екатерине II идея просвещенного абсолютизма.

Идею отвергли как русские консерваторы, что хорошо демонстрирует история с «Завещанием», так и русские либералы, люди с реформаторскими взглядами.

Свидетельством этого служит едкая и крамольная запись в дневнике (естественно, не для печати) Василия Ключевского. Можно считать эту цитату своеобразным эпилогом к уже рассказанной истории и одновременно прологом к будущей:

Наши цари были полезны как грозные боги, небесполезны и как огородные чучела. Вырождение авторитета с сыновей Павла. Прежние цари и царицы – дрянь, но скрывались во дворце, предоставляя эпически-набожной фантазии творить из них кумиров. Павловичи стали популярничать. Но это безопасно только для людей вроде Петра I или Екатерины II. Увидев Павловичей вблизи, народ перестал их считать богами, но не перестал бояться их жандармов. Образы, пугавшие воображение, стали теперь пугать нервы.