Коллектив авторов - Дворянство, власть и общество в провинциальной России XVIII века

Соседей иродственников, возвращавшихся из путешествий, радостно приветствовали, ожидая новостей и сообщений о дороге {1486} . С распространением культуры писем, начиная с 1770-х годов, путешественники взяли на себя и функцию почтальонов {1487} . Письма, доставлявшиеся ими, зачастую предназначались сразу многим и для зачитывания вслух всем присутствующим. Эта письменная форма коммуникации дополнялась устными рассказами предъявителя письма {1488} . Письма замещали или продолжали визиты и вовлекали присутствующих в коммуникацию. Если письма не приходили и не было никаких новостей, приходилось самим отправляться в дорогу.

Регулярному личному обмену между столицами и провинцией способствовала наряду с наездами домой дворян, состоявших на службе, практика столичных дворян проводить лето в своих поместьях. Примером может служить семейство Долгоруких — соседей Болотовых {1489} . К сезонным посещениям своих имений целыми семьями можно добавить и вынужденные приезды в поместья, когда из городов бежали по причине эпидемий [242]. Также и путь к последнему пристанищу для дворян лежал из большого света вновь в поместье. Так, Загряжский сообщал, что его дядюшка, проживавший в Москве, выразил желание быть похороненным в своей вотчине — в селе Хомяково {1490} . На похороны в деревню съезжались целые семьи {1491} . Вопрос о том, насколько семейная традиция захоронения в собственных имениях еще имела значение для тех, кто в основном жил в городах, не изучен. Между тем он является составной частью проблемы дворянского самосознания — представления о своем роде, неотъемлемо связанном с тем или иным регионом {1492} .

Трансфер затрагивал не только новости, но также знания, опыт, практики и материальную культуру. Так, требуют анализа, например, те новости и опыт, которые везли с собой дворянские депутаты, возвращаясь по окончании заседаний Уложенной комиссии {1493} . Также недостаточно пока изучены «достижения» ссыльных, находившихся в провинции.

Воздействие моделей поведения, свойственных состоятельным дворянам, удалявшимся в сельскую местность, проявляется у Болотова. Так, он приобрел у своего богатого соседа бывшую в употреблении карету, восторгался прекрасной мебелью в его доме {1494} . Наряду с экипажами, мебелью, фарфором и модным платьем средством различия в дворянской среде служили парковые ансамбли и сады, столичные образцы которых постепенно достигали провинции. Примеры трансфера можно обнаружить и в праздничной культуре. Фейерверки, обычные в губернских городах по торжественным случаям, Болотов ввел и у себя в поместье. Его шурин привез ему фейерверк из ближайшего города — Серпухова {1495} . К столичным феноменам принадлежала такая часть праздничной культуры, как новые танцы, искусством которых овладел Болотов; благодаря ему танцы заблистали в провинции. Новые праздничные формы приносили с собой в провинцию губернаторы, например Франц Николаевич Кличка, устроивший впервые в Иркутске в 1779 году маскарад {1496} .

Из деревень в город посылались лошади, экипажи и продукты. Так, например, Болотов получал от своей сестры из деревни сладости {1497} , некоторые семьи посылали продукты своим питомцам в Петербург {1498} . Книги покупались в городе для чтения по дороге и для собственной библиотеки {1499} . Поездки за покупками сначала совершали в основном в Москву, однако позднее и губернские города, такие как Тула в случае Болотова, стали постепенно более привлекательными в этом отношении {1500} . Более совершенное медицинское обслуживание в губернских городах позволяло дворянам приглашать оттуда докторов в свои поместья. Если же и они ничем не могли помочь, то больных посылали далее в Москву {1501} . К «врачам-волшебникам» стремились люди в Санкт-Петербург, как пишет Болотов {1502} . Одного известного врача, к которому дворяне отправлялись в настоящее «паломничество» в город Сароченцы в конце XVIII века, упоминает Загряжский {1503} .

Коммуникация и обмен между столицами и регионами, происходившие преимущественно через полки, монастыри, духовные семинарии и дворянские дома в провинции {1504} , усилились во второй половине XVIII века благодаря формированию органов управления и расширению сети чиновников в провинциальных городах. Уездные и губернские города сложились как места встреч. Столичные практики «визитов», свойственные среде высокопоставленного чиновничества, а также распространенные там среди знакомых, достигли постепенно провинции {1505} . Вместе с ними пришла более строгая формализация визитов, заметная в изменившейся архитектуре усадеб, где стали появляться гостиные и приемные {1506} .