Дэвид Гриффитс - Екатерина II и ее мир - Статьи разных лет

В то время как одни наблюдатели, в особенности выходцы из самой посадской общины, подчеркивали, что тяжесть повинностей — основное препятствие их торгово-промышленной деятельности, другие, более далекие от разочарований, связанных с повседневной борьбой за существование, помещали проблему развития города в более широкий контекст. По их мнению, все городское население целиком следовало преобразовать, чтобы заново создать на его основе «городское сословие» — не благородное и не крестьянское. Традиционный посад в таком случае следует распустить и запретить вхождение в новую городскую корпорацию тем из членов посада, кто не был вовлечен в установленные законом городские виды экономической деятельности. Сторонники этого подхода призывали к созданию третьего сословия, не имевшего прецедентов в российской истории социального слоя, сформированного исключительно по образцу западноевропейских структур. Давайте рассмотрим самые значимые из подобных проектов.

Денис Иванович Фонвизин, переводчик Коллегии иностранных дел и будущий драматург, представил в 1763 году канцлеру Михаилу Илларионовичу Воронцову трактат на русском языке под названием «Сокращение о вольности французского дворянства и

о пользе третьего чина». Трактат этот был изначально написан по-французски де Буляром по личной просьбе Воронцова [160], которому требовались предварительные сведения для обсуждения в созданной Екатериной секретной комиссии по изучению прав и привилегий российского дворянства, возникших вследствие освобождения его от обязательной государственной службы манифестом Петра III 1762 года [161]. Копия трактата на русском языке в конце концов оказалась у Екатерины и пригодилась частной комиссии при Уложенной комиссии, занимавшейся кодификацией прав и привилегий российского дворянства [162].

Пользуясь анатомической терминологией, де Буляр назвал третье сословие «душой общества», оно «политическому корпусу есть то, что желудок человеческому» {414} . Промежуточная прослойка служит «убежищем наук» и искусств, торговли и промышленности. Во Франции это сословие взрастило таких гениев, как Кольбер, Вобан, Корнель, Расин и Мольер. Иными словами, его значение в цивилизованном обществе не поддается сомнению, из чего следует, что «всякая держава, в коей не находится третьего чина, есть несовершенна, сколь бы она ни сильна была» — очевидный намек на Россию. Но автор обещает, что «сей третий чин не трудно учредить и в России» {415} , а сделать это надлежит следующим образом. В России множество состоятельных ремесленников и купцов из крестьян: им следует позволить выйти на волю, выкупив свою свободу по установленной цене либо у государства, либо у частного землевладельца. Все, кто занят торговлей или ремеслом, каков бы ни был его юридический или финансовый статус, обязан вступить в соответствующую купеческую или ремесленную гильдию, а последних нужно обязать выкупать всех своих членов на волю: таким образом они будут нести ответственность и за тех, кто не в состоянии самостоятельно уплатить выкуп. Наконец, всех смышленых учеников, вне зависимости от их юридического статуса, следует поощрять к продолжению образования, а получившим университетские дипломы автоматически давать вольную.

Однажды сформированное таким образом третье сословие будет пополняться и другими крестьянами, которые, увидев в этом путь к свободе, станут прилежнее упражняться в искусствах, торговле и ремеслах. Вопреки всем опасениям, не пострадает и землевладелец, поскольку сельское хозяйство постепенно станет более продуктивным, в том числе благодаря повышению производительности крепостного труда и привлекательности процветающей экономики для иностранцев. Таким образом, безо всяких сбоев Россия превратится в державу, где дворянство — «совсем вольное» — может как защищать страну, так и обратиться к управлению своими поместьями, третье сословие — «совершенно освобожденное», а крестьянство «хотя не совсем свободное», но готовое усердно трудиться, потому что видит в этом «надежду быть вольным» {416} . Подразумевается, что, приняв предложения де Буляра, Россия скоро обзаведется общественным устройством, весьма схожим с тем, что существовало во Франции XVIII века.

Проблемы, поставленные де Буляром, а также предложенные им решения во многих отношениях аналогичны тем, что были описаны Алексеем Яковлевичем Поленовым, медалистом конкурса, ознаменовавшего начало деятельности Вольного экономического общества, — конкурса на лучшее сочинение о том, полезно ли крестьянам иметь землю в собственности [163]. Хотя и посвященная крестьянскому вопросу, эта работа коснулась и проблемы, сформулированной еще Монтескьё: Поленов признал, что «у нас нет среднего состояния» {417} . Примерно в то же время Поленов, изучавший в Академии наук юриспруденцию под руководством Штрубе, написал еще одну статью, целиком и полностью посвященную отсутствию в России среднего сословия. Эту работу под названием «Исследование, поскольку может быть полезно порядочное среднего состояния учреждение» (предположительно предназначавшуюся для рассмотрения Уложенной комиссией) можно считать дополнением к его более известному сочинению о крестьянстве {418} . Во второй своей работе Поленов отмечал, что в России нет среднего чина и что нация, не имеющая такового, сравнима с телом, имеющим лишь ноги да голову {419} . Тем не менее каждой нации, претендующей на участие в европейском сообществе, необходимы крестьяне для обработки земли, дворяне для защиты государства и покровительства искусствам и некая средняя часть общества для занятия искусствами, ремеслами, науками и торговлей. В отличие от де Буляра, Поленов придерживался физиократических взглядов и поэтому не был склонен приветствовать отток деревенских жителей в города: сельское хозяйство, по его словам, — «самое нужное, самое прибыточное для всякого общества богатство» и поэтому нуждается в большом количестве рабочих рук {420} .