Дэвид Гриффитс - Екатерина II и ее мир - Статьи разных лет

Таким образом, Джеймсу Харрису и британским дипломатам почти не надо было играть ту гнусную роль, которую им приписывают. То, что британский посланник интриговал изо всех сил, отрицать нельзя. Но мы можем отбросить утверждения о том, что эти интриги как-то заметно повлияли на политику России. Государственный совет, руководимый императрицей, обсудил заявление Дейны и отверг его еще до того, как Харрис прослышал об этих предложениях {906} . Императрица прекрасно понимала, что рассмотрение торговых предложений Дейны может повредить ее и без того непростым отношениям с Великобританией, а если учесть традиционное желание России решительно разобраться с турками, то дружба британцев была довольно значительным фактором. Подводя итог, можно сказать, что, с точки зрения русских, турецкая Порта была важнее, чем торговые порты {907} .

Попытка Великобритании заручиться военной помощью России в начале американской Войны за независимость общеизвестна. Считая Россию естественной союзницей Великобритании и полагая, что Екатерина II должна быть признательна за помощь, оказанную ей в ходе Русско-турецкой войны, государственный секретарь граф Саффолк в июне 1775 года велел своему посланнику в Санкт-Петербурге осторожно выяснить возможность заполучить двадцать тысяч солдат Ее Величества, которых можно было бы при необходимости перевезти в Северную Америку {908} . Хотя в просьбе было отказано, английские государственные деятели упорно продолжали видеть в Екатерине одного из немногих доброжелателей Великобритании, на чью помощь еще можно было надеяться.

Гораздо менее известен тот факт, что в первые годы Войны за независимость американцы безоговорочно приняли британское представление об императрице. Как и Саффолк, американцы были уверены в склонности российской государыни в случае нужды поддержать англичан. Мнение свое они изменили лишь к концу войны, зато кардинально. Место врага в их представлении занял теперь образ, сформировавшийся под воздействием скудости информации и отчаяния: образ правительницы, симпатизирующей патриотам и даже готовой прийти им на помощь. Время показало, что это новое впечатление было столь же ошибочным, сколь и прежнее. Однако, так же как в случае с англичанами, американская внешняя политика по отношению к России формировалась на основе именно этого представления.

Удивительного в этом мало, ведь какой бы незначительной информацией о России ни располагали жители американских колоний, эти сведения были несовершенными в лучшем случае и фантастическими в худшем. Большую часть своих познаний они получили в наследство от предков: американцы разделяли со своими британскими кузенами ту полную неосведомленность о России, которую последние только начали преодолевать в первые годы Войны за независимость {909} . Если колонисты и читали что-либо на эту тему, так это «Историю его времени» епископа (Джилберта) Бёрнета [334]. Входившее в стандартный набор книг любой колониальной американской библиотеки, это сочинение порицало Петра I, встреченного автором в Англии во время визита туда знаменитого Великого посольства, за жестокое обращение с подданными. Отзыв Вольтера в его «Истории Российской империи в царствование Петра Великого» (1759–1763), вышедшей в английском переводе в 1763 году, был более благоприятен. В целом воспринятая американцами как самый авторитетный труд о России {910} , «История» утверждала, что Петр доблестно боролся за вестернизацию отсталой, даже азиатской страны и до некоторой степени в этом преуспел. Варварские методы Петра позволили ему подвести варварскую нацию к рубежу цивилизации. Если американцы и были знакомы еще хотя бы с одной работой на ту же тему, это, вероятно, были «Записки о России генерала Манштейна 1727–1744», вышедшие на английском в 1770 году [335]. Из «Записок» можно было сделать вывод, что с момента безвременной смерти Петра Россия практически остановилась в развитии. Один переворот следовал за другим, и женщины, дети и умалишенные сменяли друг друга на престоле в не поддающейся уразумению последовательности.

Как только американцы возжелали независимости, их политические горизонты по необходимости раздались вширь. Соответственно увеличился и их интерес к России. Они вспомнили, что эта, пусть далекая, страна обладает всеми статусными атрибутами власти и могущества: обширной территорией, огромным населе нием, колоссальной постоянной армией и внушающим уважение флотом. Особенно американцы были заинтригованы русской армией [336]. Если было бы на то соизволение императрицы, ее армия могла бы очень пригодиться в Америке. Все дело было в этом жирном «если»: надежду, что Екатерина окажет помощь сепаратистам, уравновешивало опасение, что она примет сторону Англии. В конце концов, Россия — не только варварская страна, но и естественный союзник Британии.