Олег Козинкин - Защита Сталина. Кто пытается опорочить страну и победу?

Для достижения решающего успеха в начальный период войны необходимо четкое распределение сил при сосредоточении, так как ошибка, допущенная в первоначальном развертывании, едва ли может быть исправлена в течение всей кампании. [3. Прим. ред. журнала «Военная мысль» – При существующем развитии путей сообщения и транспорта возможны любые перегруппировки в ходе кампании, лишь бы эти перегруппировки надежно были прикрыты авиацией. Союзники в 1940 г. не могли собрать достаточных сил не потому, что им помешали – этих сил просто не было, так как Германия имела подавляющее общее превосходство в силах и средствах].»

Насчет французов редакция журнала, возможно, и дала «грамотное» примечание, однако вермахт как раз не имел перед РККА «подавляющее общее превосходство в силах и средствах» в июне 41-го. Скорее наоборот. Силы вторжения Германии по количеству тех же танков или самолетов были меньше, чем у СССР в приграничных округах. И хотя по личному составу у немцев и их союзников было преимущество, но и оно было не подавляющее. Немцы это знали и понимали, что только массированный удар сразу всеми силами вторжения и мог бы помочь им нанести поражение РККА в приграничных округах в самом начале войны,иначе их «блицкриг» обречен на провал. И немцы почему-то смогли создать на участках прорыва многократное преимущество в живой силе и технике.

И далее Старунин в феврале-марте 41-го показал, что такое внезапность при нападении как таковая:

« Внезапность, – пишет Клаузевиц, – проявляется в том, что в одном из пунктов противопоставляют неприятелю значительно больше сил, нежели он ожидает». [4. Прим. ред. журнала «Военная мысль» – Клаузевиц. О войне, т. 2. Воениздат, 1937 г., стр. 10].

Т.е «внезапность» не в факте нападении как таковом, ибо скрыть подготовку нападения в таких масштабах в принципе невозможно. А в том, что противник введен в заблуждение о силе и направлениях ударов соседа. Также внезапность нападения определяется тем, что нападение начинается без объявления войны.

Наши мемуаристы потом уверяли, что для них было неожиданностью то, сколько сил немцы выставили против Белоруссии – где у них и был главный удар, но это вранье. И о направлениях, и силе этого удара все кому положено знали заранее (в следующих главах об этом еще будем говорить, а по данным разведки и покажем подробнее).

А затем полковник показал то, что должен был понимать и начальник Генерального штаба РККА. И ведь он и понимал и знал, что так и будет:

«В способы использования танковых войск внесено немцами много нового: массовость, значительный отрыв (150–200 км) от остальных сил наступающих армий, действия по глубоким тылам, совместные действия танков и авиации как на фронте, так и в тылу противника, особенно с пикирующими бомбардировщиками, против артиллерии и танков. Пикирующие бомбардировщики в войне на Западе проявили себя как новый вид авиации, способный действовать более точно не только по неподвижным целям малых размеров, но и против танков противника.

В использовании танков, особенно при массировании их, внезапностьявляется основным фактором успеха действий».

Отрыва танковых частей от остальных своих войск сами немцы на самом деле очень опасались. И как пишет «генштабист»: «сами немцы тормозили танкистов-безумцев, как могли – тылы отставали, если бы их отсекли, пришел бы конец танковым частям без тылов. Сколько раз тормозили они своих танкистов во Франции! И того не видели, не понимали, что такой отрыв крайне опасен и может быть оправдан лишь в крайне благоприятных условиях?! Везло, и командирское везение было на стороне немцев не случайно, они рисковали, но обоснованно. Но везет не всегда и не всем. И в 1941-м уже не только тормозили, но и поворачивали на 90 градусов».

Получается, даже полковники в 1941 году были умнее начштаба ПрибОВО Клёнова. В принципе в этом нет ничего удивительного, если этот полковник – начальник разведки округа или в определенных аналитических структурах ГРУ, и именно потому, что он специалист, его обязанность об этом докладывать НШ округа. Но, к сожалению, точных данных на полковника Старунина нет. Похоже, он в ГШ и служил, но – чем он занимался, если в этом вопросе он умнее оказался нач. ГШ – сказать сложно.

Но были ли такие полковники «умнее» начальника Генштаба Жукова? Неужели Жуков не знал о планах вермахта весной 41-го? Конечно, знал. И в своих докладах на тех же совещаниях он это озвучивал. Однако когда в своих мемуарах он начал оправдываться за трагедию лета 41-го, он стал лгать о том, что от Германии они в НКО и ГШ ожидали мифических «прелюдий»…