Олег Козинкин - Защита Сталина. Кто пытается опорочить страну и победу?

Почему немцы не переживали по поводу связи, нападая на СССР? Так у них и связь была – на голову выше нашей, причем отлично отлаженная при межвидовом взаимодействии. Вплоть до конца войны кстати. Командиры танковых подразделений вермахта легко могли вызвать в помощь авиацию по радиосвязи, и получать оперативную информацию с самолетов-разведчиков во время боя, минуя промежуточные звенья, так как система связи позволяла им технически работать в одном диапазоне, причем УКВ, где качество и разборчивость голосовой связи выше. А у нас боец с катушкой, на несколько км связи – это уже подвиг, радиопередатчик на танке или самолете – это чудо. Ведь приемо-передающая радиостанция на танке или самолете и то не всегда были установлены, а уж про обученность взаимодействию лучше и не вспоминать…

В общем, идея глубокого контрудара (и тем более при наступлении первыми) была типичной авантюрой тех военачальников, которые смутно представляли, с чем столкнутся наши войска в системе управления после пересечения госграницы на десятки километров. А это еще раз доказывает, что никаких реальных планов начать войну против Германии в 1941 году не было, потому что трудно поверить, что об этой проблеме наши военачальники не знали».

Увы, начальник Генштаба обязан такие вещи знать – ведь за связь он и «отвечает». Поэтому планировать нападение первыми с тем уровнем связи, что был в РККА и СССР – было сумасшествием. Но чем думал Жуков, планируя эту авантюру с нанесением ответногоудара такой мощи – всем округом, как он собирался управлять десятками дивизий, наступающих «на Люблин» – одному Аллаху известно. Ведь подразделения связи в округах действительно толком не приводились в боевую готовность к 22 июня…

Тут возникает вполне разумный вопрос – «А в сентябре 1939-го как управляли войсками после пересечения госграницы на десятки километров? Кто мешал выделить в 1941 году для наступающих десятка полтора радиостанций “4А”?». Но тут, как говорится – две большие разницы. Сопротивление поляки не оказывали, бомбежек не было, контратак по флангам «наступающих» наших войск – не было. Колоны РККА шли как на учениях – до определенного пункта дошли (без воздействия противника это не более чем прогулка), и там просто могли использовать местные линии связи – целые.

А для наступления в июне 41-го – «на Люблин», войсками всего округа – сколько надо радиостанций реально – для управления чуть 70 дивизиями КОВО? Они были в наличии или – спланированы, для этого немедленного ответного удара жуковыми? Похоже – что нет. И в б.г. части связи к 22 июня не приводились. Кстати, нач связи ЗапОВО – расстреляли…

Была еще война с Финляндией. Но тут – топтались на одном месте месяцами, и поэтому эта война не подойдет тем более для сравнения с планом наступления «на Люблин».

После падения немцев чаще всего связь стала как во времена Очакова и покоренья Крыма – нарочными, делегатами связи. На мотоциклах машинах или – на У-2. Которые то найти штаб не могут, то их – к стенке ставят свои же. И потеря связи и соответственно управления стала бичом наших войск. В силу именно слабости средств связи в РККА, прежде всего. Но это же нас ждало бы и в случае нашего немедленного ответного удара – тем более на территории противника…

В общем, авантюра Тимошенко-Мерецкова и претворявшего ее Жукова – и привела к трагедии 22 июня, в том числе…

Если кому-то из читателей интересно, но он не согласен с моими выводами и утверждениями, то сегодня каждый может залезть в интернет и полопатить десятки книг мемуарной литературы о тех днях, факты, документы и т. п., и сделать свои выводы о тех событиях.

Хотя еще раз хотелось бы повторить – разобраться с персональной ответственностью конкретных генералов и маршалов за предвоенное планирование, которое и привело в трагедии 22 июня не сложно. Сложно разобраться – с «мотивами». Т. е., по злому умыслу они творили то «планирование» начала войны или по дурости и «оперативной» безграмотности с авантюрностью… Но для этого нужны новые исследования в этом вопросе, с более подробным изучением всех этих планов и всевозможных «игр» и учений по ним, и следственных дел «невинных жертв сталинизма» по началу войны. Ведь без тех же следственных дел на арестованных и расстрелянных летом 41-го, мы этот вопрос также не сможем до конца выяснить…

Ну и, конечно же, нужны исходящие шифровки ГШ за те дни – хранящиеся в архиве ГШ в Москве, которые вряд ли опровергнут ту картину, которую читатель увидел в данном исследовании. Эти шифровки в виде приказов, директив и телеграмм НКО и ГШ обязательно уточнят в «мелочах» то, что я показываю, но они вряд ли изменят что-то серьезно в восстановленной мною картине – о предвоенном планировании, в событиях тех предвоенных дней и особенно последних суток перед 22 июня и самого 22 июня…