Олег Козинкин - Защита Сталина. Кто пытается опорочить страну и победу?

« Г. А. Куманев:Как Вы, Яков Ермолаевич, встретили Великую Отечественную войну?

Я. Е. Чадаев:В Москве в субботу 21 июня 1941 г. стояла хорошая погода.

<���…>

В субботний день 21 июня мне несколько раз пришлось приходить в приемную Сталина – приносить для подписи или брать для оформления отдельные решения.

Члены Политбюро ЦК ВКП(б) в течение всего дня находились в Кремле, обсуждая и решая важнейшие государственные и военные вопросы. Например, было принято постановление о создании нового – Южного фронта и объединении армий второй линии, выдвигавшихся из глубины страны на рубеж рек Западная Двина и Днепр, под единое командование. Формирование управления фронта было возложено на Московский военный округ, который немедленно отправил оперативную группу в Винницу.

Политбюро ЦК заслушало сообщение НКО СССР о состоянии противовоздушной обороныи вынесло решение об усилении войск ПВО страны. Вызванные на заседание отдельные наркомы получили указания о принятии дополнительных мер по оборонным отраслям промышленности.

<���…>

Руководители наших Вооруженных Сил от наркома до командующих военными округами были вновь предупреждены об ответственности, причем строжайшей, за неосторожные действия наших войск, которые могут вызвать осложнения во взаимоотношениях Советского Союза с Германией. Сталин дал даже распоряжение: без его личного разрешения не производить перебросок войск для прикрытия западных границ».

Как видите, вполне нормальные указания – не допустить ситуации на границе, которую Гитлер может использовать для оправдания своего нападения. Мол, русские устраивают провокации на границе, выводят войска в окопы и собираются напасть первыми на страну, ведущую войну – ударить «в спину» соседу, с которым имеется Договор о ненападении и о «дружбе и границах».

Затем Чадаев после 19.00 приходит в Кремль, в приемную Сталина…

«К концу дня у меня скопилось большое количество бумаг, требующих оформления. Я, не разгибаясь, сидел за подготовкой проектов решений правительства, а также за рассмотрением почты. Около 7 часов вечерапозвонил А. Н. Поскребышев и попросил зайти к нему, чтобы взять один документ для оформления. Я сразу же зашел к нему.

<���…>

Я взял от Поскребышева бумагу. Это было очередное решение о присвоении воинских званий.

– Ну, что нового, Александр Николаевич? – спросил я. Поскребышев многозначительно посмотрел на меня и медлил с ответом. Обычно он откровенно делился со мной новостями, о которых знал сам.

– Что-нибудь есть важное?

– Предполагаю, да, – почти шепотом произнес Поскребышев. – «Хозяин», – кивнул он на дверь в кабинет Сталина, – только что в возбужденном состоянии разговаривал с Тимошенко… Видимо, вот-вот ожидается… Ну, сами догадываетесь что… Нападение немцев…

– На нас? – вырвалось у меня.

– А на кого же еще?

– Подумать только, что теперь начнется… – сказал я сокрушенно, испытывая огромную досаду. – Но, быть может, это еще напрасная тревога? Ведь на протяжении нескольких месяцев ходили слухи, что вот-вот на нас нападет Гитлер, но все это не сбывалось…

– А теперь, пожалуй, сбудется, – ответил Поскребышев. – Уж очень сегодня что-то забеспокоился «хозяин»: вызвал к себе Тимошенко и Жукова и только что разговаривал с Тюленевым. Спрашивал у него, что сделано для приведения в боевую готовность противовоздушной обороны.

– Да… дело принимает серьезный оборот, – в замешательстве сказал я.

– То и дело поступают тревожные сигналы, – добавил Поскребышев. – Сталин вызвал к себе также московских руководителей Щербакова и Пронина. Приказал им в эту субботу задержать секретарей райкомовпартии, которым запрещено выезжать за город. «Возможно нападение немцев», – предупредил он». (c.480–481)

Как видите, к 19 часам Сталин уже знал о том, что нападение произойдет точно в эту ночь. И вероятность нападения уже оценивалась как очень высокая. Выше некуда – командующий Московским ВО Тюленев уже получил команду привести ПВО Москвы в повышенную б.г., а вечером ему начальник Генштаба сообщает, что нападение ожидается на эту ночь и он уже обзвонил округа с предупреждением об этом! И партийные руководители Москвы также уже оповещены еще днем о нападении, и это известные факты и без воспоминаний Чадаева.

Хотя есть исследователи, которые продолжают гнуть свое – Сталин до 9 часов вечера «не верил» и «не знал» что будет нападение, и только к 20.30 (примерно) «поверил», после чего и вызвал к себе наркома и начГШ. «Поверил» только тогда, когда к 19.00 ему доложили о донесении из немецкого посольства – от сотрудника посольства Кегеля. Который действительно в это время, похоже, уже последним сообщил о будущем нападении в ночь на 22 июня Кремлю. Но мы также знаем, что Жуков Тюленеву довел, что о возможном в эту ночь нападении он знает от разведки, и было это точно до 19 часов вечера еще. И Жуков в это же время, около 18 часов вечера, по словам Тюленева, обзванивает округа и, сообщая им, что в эту ночь возможно нападение, требует быть всем в штабах.