Лев Троцкий - Наша первая революция

Итак, вопреки заверениям "демократов" из оппортунизма и "демократов" из политического лицемерия, п. 7 не означает на деле ни всеобщего, ни прямого, ни равного, ни тайного права голоса. Другими словами, он ничего не означает. Это политический фальшфейер, который должен обмануть простаков и послужить орудием обмана в руках оппортунистических развратителей политического сознания.

Но если бы даже равенство политических прав было так богато значением, как хочет думать государственная наука г. Водовозова, оставалось бы еще спросить: вкладывали ли сами земцы в эти слова то содержание, которое вкладывает "наука"? Конечно, нет. Если бы у них действительно была демократическая мысль, они бы сумели ее выразить в ясной политической форме. Недаром же, надеемся, один из секретарей земского съезда, тамбовский радикал Брюхатов*37, комментирует в демократической "Нашей Жизни"*38 7 пункт в том смысле, что "народ получит всю полноту прав гражданских и необходимых (sic!) политических"*. Кто компетентен делить политические права на необходимые и не необходимые, об этом радикальный земец и демократическая газета хранят сосредоточенное молчание... /* "Наша Жизнь", N 2./

Тот, кто действительно выдвигает демократические требования, всегда рассчитывает на массу и к ней апеллирует.

А масса не знает дедукций и софизмов государственного права. Она требует, чтобы с ней говорили ясно, чтобы вещи называли своими именами, чтобы ее интересы ограждались точно формулированными гарантиями, а не оставлялись на усмотрение услужливых истолкователей.

И мы считаем своей политической обязанностью развивать в массе недоверие к тому, ставшему второй природой нашего либерализма, эзоповскому языку, за которым укрывается не только политическая "неблагонадежность", но и политическая недобросовестность!..

II. Самодержавие царя или самодержавие народа?

Каков же будет тот государственный строй, участие в котором народа либеральная оппозиция считает нужным лишь "по возможности"? Земские резолюции не только не говорят о республике - одно лишь сопоставление земской оппозиции с требованием республики дико звучит для уха! - они не только не говорят об уничтожении или ограничении самодержавия, они не произносят в своем манифесте даже слова "конституция".

Правда, они говорят о "правильном участии народного представительства в осуществлении законодательной власти, в установлении государственной росписи доходов и расходов и в контроле за законностью действий администрации", - следовательно, они имеют в виду конституцию. Они только избегают ее имени. Стоит ли в таком случае над этим останавливаться?

Мы думаем, что стоит. Европейская либеральная пресса, которая одинаково ненавидит русскую революцию и симпатизирует русскому земскому либерализму, с восторгом останавливается пред этим полным такта умолчанием земской декларации: либералы сумели выразить, чего они хотят, избегнув в то же время слов, которые могли бы создать для Святополка невозможность принятия земских решений.

В этом - совершенно верное объяснение, почему земская программа молчит не только о республике, которой земцы не хотят, но и о "конституции", которой они хотят. Формулируя свои требования, земцы имели в виду исключительно правительство, с которым они должны вступить в соглашение, а не народную массу, к которой они могли бы апеллировать.

Они вырабатывали пункты торгово-политического компромисса, а не директивы политической агитации.

Они ни на минуту не сходили со своей антиреволюционной позиции, - и это ясно выступает не только из того, что они говорят, но и из того, о чем они умалчивают.

В то время как реакционная печать твердит изо дня в день о преданности народа самодержавию и - в лице "Московских Ведомостей" - неустанно повторяет, что "истинный" русский народ не только не требует конституции, но даже и не знает этого заморского слова, земские либералы не осмеливаются произнести это слово, чтоб довести его до сведения народа. За этим страхом перед словом скрывается страх перед делом: борьбой, массой, революцией.

Повторяем. Кто хочет, чтоб его поняла масса, чтоб она была с ним, тот должен прежде всего свои требования выражать ясно и точно, всему давать надлежащее имя, конституцию называть конституцией, республику республикой, всеобщее избирательное право - всеобщим избирательным правом.

Русский либерализм вообще и земский в частности никогда не порывал и теперь не порывает с монархией.