Лев Троцкий: Сталин (Том 1)

Относительно "интеллигентских шатаний" теоретиков первый раз Сталин открыто заявил после V съезда РСДРП. Кстати, тогда же он первым назвал Троцкого "красивой ненужностью". И впоследствии не раз обращался к этой проблеме.

Что же касается второй темы -- "российского термидора", то именно в данной работе Троцкий завершал оформление концепции, призванной, по его мнению, объяснить природу сталинизма.

Со словом "термидор"* связан целый пласт российской и мировой политической мысли, давние страхи по поводу прихода "брюмера", то есть установления "чистой" буржуазной диктатуры, на полпути к которой лежит полустанок -- Термидор" --уничтожение революционного режима его вчерашними сторонниками и под прикрытием революционных лозунгов. И сегодня, по мнению некоторых наших политиков -- от представителей старой партийной бюрократии до реакционных элементов популизма, -- совершается откат к капитализму.

* Термидор -- название контрреволюционного переворота, происшедшего во Франции 9 термидора II года по новому республиканскому календарю (27 июля 1794 года). С термидора начался откат революции. В свою очередь, термидорианцев устранил от власти брюмер -- военный переворот 18 брюмера VIII года Республики(9 ноября 1799 года), отдавший власть Наполеону Бонапарту.

Когда на сцену политической борьбы выходят исторические аналогии, а на политических оппонентов напяливают старые маски и с ними, этими масками, начинают вести крикливую и ожесточенную политическую борьбу,-- не отражение ли это некоего мировоззренческого вакуума? И в наше время, прибегая к паллиативу исторических аналогий, люди пугают себя призраками прошлого, которые, рождая разочарования и сомнения, сковывают поиски, заставляют мысль биться в рамках, очерченных прошлым опытом. И в первых поверхностных аналогиях (нэп -- перестройка) кое-кто, кажется, уже видит повторение пройденного: нэп -- это начало "термидора", "буржуазного перерождения".

Но с подобными аналогиями мы уже встречались.

На протяжении 20--30-х годов, как справедливо заметила Т. С. Кондратьева (Институт восточных языков и цивилизации, Париж), " пример Французской революции то мешал понять, то загонял в глубь сознания наиважнейшие проблемы". По ее мнению, и советская концепция истории --результат в значительной степени борьбы с "фантомом термидора". Искусственная "выпрямленность" этой концепции действительно сохранила подсознательный страх сталинского руководства перед зигзагами и изгибами французской истории, ее откатами и поражениями. Ничего этого у нас нет, не было и не будет,-- как бы заговаривала беспокойных духов прошлого сталинская верхушка. Наша революция никогда не откатывалась и не откатится назад, потому что мы вооружены самой передовой теорией, выражаем интересы передового класса--пролетариата и последовательно ведем страну к коммунизму.

Среди участников внутрипартийных дискуссий 20-х годов Л. Троцкий был одним из тех немногих, кто попытался из аналогий с Французской революцией создать концепцию, и, признавая всю условность таких аналогий, попробовал заложить их в методологию тактических прогнозов. На этом пути его, как, впрочем, и многих других, ждала неудача. Сталинизм в его зрелых формах оказался явлением, возникновение которого не сумел предсказать никто. Возможно, это случилось потому, что великие спорщики 20-х годов как раз и вели свой анализ по принципу: "туда" или "не туда" идет Россия? Причем оппоненты присваивали себе монопольное право на знание того, где именно находится это "туда".

Угроза "русского термидора", то есть отката революции назад, начала беспокоить большевиков в конце 1920-начале 1921 года. Во всяком случае, по утверждению Троцкого, не только после перехода к нэпу, когда эта тема на определенное время становится дежурной в партийных кулуарах, но и до его введения Ленин вел разговоры о возможности "термидора" с вождями большевизма, в том числе и с ним. Крестьянская контрреволюция и кронштадтская форма " термидора" весны 1921 года--за Советы без коммунистов--показала, что опасения были небеспочвенны. Кронштадтцы, как говорил впоследствии Троцкий, "под лозунгом Советов и во имя Советов

спускались к буржуазному режиму". Над большевиками нависал топор термидорианской гильотины.

Спасением стал нэп. Угроза прямого повторения французского сценария миновала. Русская революция прошла в опасной близости от непосредственного "термидора". Правда, в партийных кругах получил распространение не ленинский термин -- "самотермидоризация", а более понятный эвфемизм -- "перерождение". Новая ситуация тревожила большевиков. Предсказать, как она будет развиваться и к чему приведет, не брался никто, даже Ленин. Сам характер революции --"буржуазная или социалистическая?" -- можно было, по его мнению, определить теперь лишь в исторической перспективе. Наедине с собой (в мае 1921 года) Ленин не скрывал тревоги: "Термидор? Трезво, может быть, да? Будет? Увидим" *.