Михаил Скрынников - Спецназ ВДВ. Диверсионно-разведывательные операции в Афгане

На следующий день за мной прибыл вертолет, и на этом недельная командировка в самый дальний гарнизон десантников закончилась. В Лашкаргахе провели разбор проверки и оказания помощи командованию батальона, пожелали успеха в боевых действиях. На разборе присутствовали также офицеры КГБ и ГРУ. Утром улетели в Кандагар, а оттуда попутным рейсом на аэродром в Кабул. К исходу дня мы прибыли в столицу, а там до штаба дивизии рукой подать. По пути я зашел к разведчикам, передал им привет от бывшего командира роты, поговорил с офицерами о службе, быте, о том, что нового произошло в зоне ответственности за мое отсутствие, и только вечером ушел к себе в казарму на отдых. Петряков в это время был занят делами, и я не стал его утомлять своим докладом. Эта ночь на удивление была спокойной, а самое главное без привычной стрельбы.

После завтрака мной был представлен обстоятельный доклад начальнику штаба дивизии о проделанной работе в батальоне. Петряков поинтересовался командованием батальона и конкретно первым заместителем И. Комаром. Кстати, забегая несколько вперед, после убытия подполковника Маслова в академию командиром батальона был назначен И. Комар. Равных ему по командирским качествам и опыту боевых действий в 317-м гв. пдп, да и в дивизии, не было. Под его руководством батальон провел ряд успешных боевых операций с минимальными потерями личного состава и техники. Боевым действиям всегда предшествовала тщательная и всесторонняя подготовка личного состава и вооружения. Особое внимание уделялось проведению разведки. Все агентурные данные неоднократно перепроверялись различными не зависимыми друг от друга источниками, и только после этого принималось решение на действия по реализации разведывательных данных. Принимались все меры маскировки, скрытности и обмана противника. Через различные каналы в бандитские формирования запускалась дезинформация о планах батальона на ближайшую перспективу. Постоянно проводились ложные, отвлекающие действия парашютно-десантных подразделений. На базе до всего личного состава и военных советников боевая задача не доводилась. О ней знали только командир батальона и начальник штаба. Конкретная постановка боевых задач всем исполнителям происходила только после выхода батальона в пустыню, далеко от района предстоящих боевых действий. Душманы никогда заранее не знали, куда, с какой задачей уходит в пустыню батальон и где он появится спустя несколько часов. Личный состав подразделений был настолько натренирован, что все военнослужащие понимали друг друга с полуслова. Детальная организация всестороннего обеспечения, управления и взаимодействия не требовалась. Каждый знал свой маневр в бою, знал, что необходимо брать с собой для победы над противником. Стиль и метод работы, приобретенные в разведроте, сослужили ему службу и в батальоне, только здесь были ширь и масштабность несколько другие. Ему, единственному из всех комбатов 40-й армии, было оказано доверие выступить на партийно-хозяйственном активе армии, который проводил маршал Соколов, и поделиться опытом ведения боевых действий по уничтожению мятежников.

Я отсутствовал в штабе дивизии около двух недель. За это время произошли незначительные изменения в оперативной обстановке, и начальник штаба ввел меня в курс предстоящих дел с участием разведывательных подразделений дивизии. Затем постепенно разговор перешел на личную тему. Поделились впечатлениями о службе, поговорили о семьях. Наши родные оставались в Фергане. У нас были хорошие взаимоотношения. Когда я молодым лейтенантом попал служить в отдельную разведроту дивизии, Петряков был ее командиром. И с тех пор в дивизии мы служили вместе. Выходя от начальника штаба, я встретился с генералом Рябченко. Поздоровались, поговорили о сложившейся обстановке в зоне ответственности дивизии и в Кабуле, а также о том, как обстоят дела в батальоне Маслова, Пришлось свой доклад начинать сначала. В конце беседы он поинтересовался, чем я занят вечером, и пригласил на званый ужин по случаю окончания своего пребывания в должности командира дивизии, а также в связи с зачислением слушателем в академию Генерального штаба ВС СССР и убытием в Советский Союз. О его убытии на учебу в Академию Генерального штаба мы, офицеры управления, знали заранее, но виду не показывали. Потом он мне как будто бы случайно задал вопрос: «Скажи, только честно, тогда, на первой нашей операции в районе Бисхуда, твои разведчики пошерстили мои продовольственные запасы?» К тому времени вечером я уже точно знал, что это была проделка моих парней. Той бутылкой водки мы обмыли свои боевые награды с начмедом дивизии. Пришлось командиру все рассказать, чтобы его больше сомнения не мучили и он мог спокойно уехать учиться в академию. «А ты мне говорил, что не твои. Я был уверен, что это дело рук твоих разведчиков». Этим он как бы подвел итог нашего разговора. И мне так показалось, что он остался доволен правотой своей давнишней версии.