Франсуа Блюш - Людовик XIV

Всякий раз, когда авторы начинают повествование, посвященное детству будущего Короля-Солнце, у них появляется желание представить все в черном цвете, пожаловаться на бедность наших познаний в этой области, вероятно, для того, чтобы пополнить этот недостаток — вызвать повышенный интерес к некоторым забавным событиям, которые история и ее сводная сестра — легенда — заботливо доносят до грядущих поколений.

Легенда о нерадостном детстве происходит из двух источников: само воспоминание о реально существовавшей Фронде и предвзятые клеветнические сведения, распускаемые камердинером Лапортом. Это те два момента, которых мы в свое время коснемся. А что до мысли о том, будто маленькие принцы рождаются и всегда растут счастливыми, она ни на чем не основана; даже не на волшебных сказках, в которых всегда столько горьких переживаний. Во «Всеобщем словаре» Фюретьера, энциклопедии XVII века, который является отражением взглядов среднего слоя общества, можно прочесть это высказывание: «Великие короли не были взращены в радости».

Истории о юном короле, часто повторяемые, относятся к периоду с 1643 по 1658 год. Среди историй о нем как наследнике нет ни одной правдоподобной. По свидетельствам очевидцев, Людовик XIII гордился своим старшим сыном и ревновал, если малыш вдруг устремлялся сначала к королеве. Ребенок любил его, и отец был очень чувствителен к малейшему проявлению внимания со стороны сына. Людовик XIV очень мало знал своего отца, но образ отца, который ушел из жизни, когда сыну не было еще пяти лет, будет постоянно возникать перед глазами подростка, взрослого человека и старика. Верность кардиналу Мазарини, — она начинается с конца Фронды и продолжается до самой смерти кардинала, — это прежде всего верность Людовику XIII, который выбрал кардинала крестным отцом дофина и главным министром. В постоянстве, с которым великий король отклонит все возражения своих архитекторов и заставит их выказывать уважение маленькому охотничьему домику покойного короля в центре Версальского ансамбля, справедливо прослеживается та же постоянная сыновья привязанность. Наконец, на смертном одре Людовик XIV прикажет, чтобы его сердце после смерти положили у иезуитов на улице Сент-Антуан рядом с сердцем Людовика XIII {26}. Эта преемственность в воспоминании перечеркивает все легенды об относительно несчастном детстве, не позволяет думать, что Анна Австрийская была матерью-тираном.

Рождение Людовика XIV, а затем герцога Анжуйского, который имел в будущем титул Месье (21 сентября 1640 г.) [13] Он, «маленький Месье», в 1660 году становится герцогом Орлеанским после смерти своего дяди Месье, Гастона, брата Людовика ХШ. , не привело Людовика XIII и его супругу к окончательному согласию. Неосторожные поступки Сен-Мара, который вел переговоры с Испанией в разгар войны якобы для того, чтобы отторгнуть короля от кардинала Ришелье, причинили бы королеве непоправимое зло, если бы не ловкость и умелые действия, предпринятые кардиналом. Таким образом, разногласия между царственными супругами уменьшаются летом 1642 года: Сен-Мар в тюрьме, Мария Медичи умирает. А Ришелье, в свою очередь, умрет 4 декабря.

Для Людовика XIII месяцы после кончины кардинала и до самой смерти были месяцами страданий и закончились агонией, длившейся 6 недель. Атмосфера напряженности сохранялась при дворе; но все говорит о том, что от Людовика скрывали ссору родителей. Детская чувствительность, вероятно, могла помочь ему догадаться об этом, но позже он поймет, воскрешая свои воспоминания, что его отец и мать имели в глубине души и много общего: высокое чувство долга и понимания исключительных прав государей, желание совершать героические поступки, пылкую веру, ту же верность католицизму, то же трепетное благочестие. Людовик унаследует в какой-то степени от всех этих качеств и множества недостатков чувство государственности. Человеком, помирившим Людовика XIII и Анну Австрийскую, в 1642 году был, может быть, кардинал Ришелье, но посмертно и на многие десятилетия их примирит Людовик XIV.

Влияние Анны на своего сына будет очень сильным и продлится до самой смерти королевы (1666). «Не было сына, — скажет Шарль Перро, — который выказал бы большее почтение своей матери за всю свою жизнь» {199}. Еще при жизни Людовика XIII любовь Анны Австрийской к своим сыновьям удивляла двор. Когда маленькие принцы останутся без отца, она не лишит их своей любви. «Она их воспитывала, не отпуская от себя, — пишет мадам де Лафайетт, — обращаясь с ними с нежностью, которая порой переходила прямо-таки в ревность по отношению к людям, с которыми дети хотели поиграть» {49}. А Лапорт в своих «Мемуарах» обвинит королеву-мать в том, что она очень балует своего старшего сына. Факт недостоверный, он говорит лишь о том, что часто взрослые напускают холодность, в то время как для испанской принцессы были естественными и та полнота чувств, и такое их проявление, которые охотно приписывают средиземноморцам. Впрочем, XVII век менее чопорный и напыщенный, нежели об этом думают: материнскую любовь выдумал вовсе не романтизм. «Это недостаток матерей, — пишет Фюретьер, — они слишком холят своих детей, слишком их лелеет и нежничают с ними» {42}. И потом, для Анны Людовик прежде всего — дитя чуда. Как ей не лелеять своего Богоданного?