Борис Акунин - Между Азией и Европой. История Российского государства. От Ивана III до Бориса Годунова

К князю Мстиславскому, по-прежнему командовавшему полевыми войсками, были отправлены новые части, в том числе стрелецкие полки и подразделения иностранных наемников. Благодаря их хорошей выучке (и, должно быть, отсутствию сакрального трепета перед «природным государем») правительственным войскам 21 января 1605 года удалось разгромить войско Самозванца под Добрыничами, неподалеку от Севска. Регулярная русская пехота впервые применила линейную тактику, при которой шеренги одна за другой стреляли залпами по атакующей кавалерии. Польско-казацкая конница не выдержала такой концентрации огня и рассеялась. Отличившийся в сражении капитан Маржерет рассказывает: «Дмитрий потерял почти всю свою пехоту, пятнадцать знамен и штандартов, тридцать пушек и пять или шесть тысяч человек убитыми, не считая пленных, из которых все, оказавшиеся русскими, были повешены среди армии, другие со знаменами и штандартами, трубами и барабанами были с триумфом уведены в город Москву».

Борис пришел в ликование, раздал войскам огромные наградные и приказал истребить остатки повстанческой армии. Казалось, угроза миновала и дело претендента проиграно.

Поход Лжедмитрия (1604–1605). С. Павловская

Тот и сам был близок к отчаянию и, кажется, подумывал о бегстве в Польшу, вслед за шляхтой, но этого не допустили русские соратники, которым отступать было некуда – победа Годунова сулила мятежникам и казакам страшные кары. Спасло Лжедмитрия то, что восстание приобретало неконтролируемый характер – антиправительственное движение охватило весь юг страны. Всё новые и новые города признавали «царевича», и годуновские воеводы не знали, куда поворачивать полки.

Самозванец отошел, но к нему на помощь двигались донские казаки под командованием атамана Корелы. Чтобы не подставлять тыл под удар этой мобильной силы (к тому же существовала опасность, что она повернет на Москву), Мстиславский двинул войска в том направлении. Казаки засели в крепости Кромы, оттянув на себя почти всю царскую армию. Тем временем Лжедмитрий стоял лагерем в Путивле, слал во все стороны гонцов со своими воззваниями и принимал пополнения.

В такой подвешенной ситуации закончилась зима, началась весна. Кромы стойко держались, но их падение было вопросом времени. Чаша весов явно склонялась на сторону Годунова.

И тут произошло неожиданное событие, решившее исход противостояния.

Выше, перечисляя факторы, определившие хрупкость годуновского режима, я не назвал самый главный: то, что правитель был смертен. В монархической системе, где вся власть сконцентрирована в руках сюзерена, устойчивость достигается лишь за счет династийности, то есть безоговорочно и всенародно признаваемого монопольного права августейшей семьи поставлять стране государей. Тогда и малолетний (как Иван IV) или неспособный (как Федор I) царь самим фактом своего существования оказывается способен сохранить стабильность и преемственность власти.

Но Борис царствовал недостаточно долго, чтобы права нового дома освятились традицией. Привыкли к Годунову – но не к Годуновым, и когда после смерти Бориса возник вопрос, кто легитимнее: сын Ивана Грозного или сын выскочки, для массового сознания ответ был очевиден. Даже бояре, которые, конечно, очень боялись неведомого «царевича» и при иных обстоятельствах сплотились бы вокруг трона, не решились идти против настроения массы.

Царь прихварывал уже давно, часто отправлялся молиться о здравии по монастырям, что в те времена заменяло поездку в санаторий. У Бориса была водянка – очевидно, следствие сердечной недостаточности, а за год до смерти он, возможно, перенес и инсульт – стал приволакивать ногу. Следует учитывать и то, что все последние месяцы этот еще не старый, но нездоровый человек находился в состоянии тяжелого стресса.

Однако 13 апреля 1605 года он чувствовал себя хорошо. Был весел, с аппетитом отобедал, после чего, согласно одному из рассказов, вздумал подняться на высокую башню, откуда любил смотреть на Москву. Наверху царю стало дурно. Спустившись, он потерял сознание. Из носа и ушей хлынула кровь, из-за чего потом поползли слухи, что Бориса отравили или он сам принял яд.

Царя едва успели перед смертью причастить и постричь в схиму, дав имя Боголеп.

Так государственный корабль в разгар бури остался без капитана.