Валерий Шамбаров - Кукловоды Третьего рейха

На календарях было 22 июня 1941 г. На православных календарях — 9 июня, День всех святых… Впрочем, миллионам людей сразу же с утра стало не до календарей и не до святцев. А сколько из них даже не успело подумать, какое сегодня число! Умирали во сне под рушащимися домами. Смерть косила и тех, кто выскочил из уютных постелей, ошалело метался спросонья. А в памяти других 22 июня запечатлелось не в качестве какого-то отдельного дня. Дата врезалась, как удар, переломивший жизнь на «до» и «после». Отбросивший в невозвратное и, кажется, уже нереальное прошлое все, что было раньше — радости, печали, хлопоты. Перекинувший людей в совершенно иное измерение. С иными заботами, оценками, системами ценностей.

Вся западная граница Советского Союза вдруг задвигалась, загрохотала кошмарным наваждением. Вскипела разрывами, взревела моторами, на огромных расстояниях высветилась полыхающими пожарами — и поползла. Граница ползла на восток лавинами тупорылых танков, чужой каркающей речью, явственно обозначаясь полосами и пунктирами коптящего пламени, будто гигантским факельным шествием. А по дымному небу наплывали тучи самолетов, зажигая на пути этого шествия новые города, села, машины, вокзалы, аэродромы…

Где-то еще не знали о катастрофе. Люди сладко потягивались, просыпаясь. Открывали окна и раздергивали занавески ласковым лучам солнышка. Привычно строили планы — куда пойти сегодня, какие дела предстоят на завтра. Самые неотложные, самые насущные дела, как же без них? Не зная, что их дела уже перестали быть насущными и уже отброшены за ненадобностью. Перелом жизни катился к ним по проводам связи, по радио, зазвучал вдруг из репродукторов голосом Левитана: «Сегодня в двенадцать часов будет передано важное правительственное сообщение…»

А в Москве под сводами Елоховского собора местоблюститель патриаршего престола митрополит Сергий (Страгородский) обратился к затаившим дыхание прихожанам: «…Не в первый раз приходится русскому народу выдерживать такие испытания. С Божьей помощью он и на сей раз развеет в прах фашистскую силу. Наши предки не падали духом и при худшем положении, потому что помнили не о личных опасностях и выгодах, а о священном долге перед Родиной и Верой и выходили победителями…» [31]. Говорил старый, изможденный недугами человек, но его слабый голос наполнялся какой-то иной, внутренней силой. Его слова зазвучали в других храмах России, понеслись в разные страны. На весь мир… Церковь благословляла «предстоящий всенародный подвиг». Хотя в этот день, 22 июня, только Церковь предвидела и открыто сказала, что впереди лежит именно подвиг и что ему суждено стать всенародным.

11 ноября 1918 г. в Компьене, в вагоне союзного главнокомандующего фельдмаршала Фоша германская делегация подписала соглашение о капитуляции. Первая мировая война корежила планету 1568 дней и ночей, наполнила трупами недра полей, горные ущелья, морские глубины. На фронтах, перечеркнувших три континента, погибло 10 млн. человек, было переранено и перекалечено около 20 млн. [27, 132]. Впрочем, эти цифры приблизительны и относятся только к боевым потерям. Сюда не входят 2 млн. христиан, вырезанных и выморенных в лагерях в Османской империи. Не входят десятки тысяч жителей Сербии, истребленных австро-германскими оккупантами. Не входят многие тысячи русских, польских, бельгийских, французских заложников, расстрелянных немцами. А миллионы людей, умерших в разных странах от голода и эпидемий, кто их считал?

Теперь над земным шаром, изнемогающим от страданий, воцарилась вдруг тишина. От нее шалели солдаты на позициях. Ни взрывов, ни выстрелов! Высовывайся из окопа, вылезай, тебя уже не убьют, ты уцелел! От тишины бойцы по ночам не могли заснуть — непривычно, будто давит на уши. Шалели и люди в тыловых городах. Больше ничто не угрожает! Можно спать и не прислушиваться, не трещит ли в темном небе мотор аэроплана или дирижабля, не упадут ли оттуда бомбы. Можно не трястись в напряженном ожидании, что прорвется враг и придется эвакуироваться, бросив все нажитое добро. Можно сесть на пароход и плыть куда хочешь, не высматривая в барашках волн перископ подводной лодки, след торпеды.

Шалели десятки миллионов мобилизованных, им предстояло снять форму, возвращаться по домам, к мирным занятиям — а они уже забыли мирные занятия и свои дома. Или домов уже не было. Шалели женщины, детишки. Снимались ограничения военного времени, отменялись продуктовые карточки. Возвращались отцы, братья, мужья. Или просто мужчины — по которым так соскучились. Крепкие, энергичные, радостные.