Игорь Можейко - 1185 год. Восток – Запад. Истоки. Мир ислама. Между двух миров

Ров и внешняя стена города достигают в длину тринадцати километров. Но ограниченная ими территория – лишь религиозный и административный центр столицы. Горожане жили за ее пределами, в кварталах, тянувшихся вдоль каналов.

Одновременно Джаяварман наводил порядок во всей империи. Были проложены широкие мощеные дороги, связавшие столицу с провинциальными центрами. Они шли по высоким насыпям, так, чтобы в половодье вода не достигала дорожного полотна.

«Дорога дружбы», соединившая Ангкор со столицей Тямпы, тянулась на семьсот пятьдесят километров, а длина Южной дороги, петлей обегавшей приморские провинции, составляла девятьсот километров.

Но проложить дороги было еще полдела. Джаяварман решил позаботиться о тех, кто будет путешествовать по ним. Вдоль дорог были построены гостиницы, всего их было сто двадцать одна. Развалины пятнадцати гостиниц были найдены археологами. Все они сооружены по «типовым» проектам. Это каменные здания длиной по фасаду в пятнадцать метров. Внутри находились жилые помещения с очагами.

Следующий шаг Джаявармана был уж совсем необычным. Он приказал построить во всех провинциях империи больницы. Было построено более ста больниц. В надписи, найденной возле одной из них, приводятся слова Джаявармана, сказанные им о самом себе: «Он страдал от болезней своих подданных больше, чем от собственных, ибо горести народа, а не свои горести составляют заботу царей».

Было бы заблуждением полагать, что эти больницы были примитивными лечебными пунктами, где знахарь выдавал снадобья страждущим. Сохранилось их «штатное расписание». В каждой было девяносто восемь человек – врачи и обслуживающий персонал. Лекарства они получали с царских складов. К каждой больнице были прикреплены деревни, которые снабжали больных пищей, за что освобождались от налогов.

Пожалуй, подобного не сыщешь ни в одной средневековой стране.

Позаботившись о телесном здоровье народа, Джаяварман перешел к делам духовным. В столице и провинциальных центрах были открыты многочисленные школы для ремесленников и художников. При буддийских монастырях и независимо от них существовали школы, где преподавали философию, риторику и искусство поэзии. Была создана даже академия для женщин, которую возглавила жена Джаявармана, Индрадэви, женщина мудрая и ученая. Ей принадлежат выбитые на камне слова о Джаявармане: «Он поднялся для того, чтобы спасти землю, отягощенную грехами».

В стране царит мир. Правит ею царь, который столько раз отказывался от власти и пришел на помощь народу лишь в час крайнего бедствия. Мудрая власть его – отеческая рука, простертая над миллионами подданных…

И самое удивительное, что все это – правда.

До определенного момента.

Метаморфоза, происшедшая с Джаяварманом, кажется удивительной, когда смотришь на те события с высоты столетий, и объяснения ей мы никогда не получим, так как надписи молчат об этом, современники не оставили воспоминаний, летописи соседних стран лишь упоминают о результатах событий, но не говорят о побудительных причинах. Так что мы можем лишь гадать.

До пятидесяти лет Джаяварман прожил в тишине своей добровольной ссылки; истинный буддист, он отрешенно смотрел на мирскую суету современников. Можно предположить, что, будучи призван на царство и вступив в отчаянную схватку с тямами, он почитал свои действия лишь выполнением долга и верил, что, добившись мира, вернется к покою отшельничества.

Но дальше действовала железная логика событий. Разгром тямов еще ничего не решал. Оставить разоренную страну на милость корыстных вельмож значило погубить плоды всех своих трудов. Ясно было: пройдет несколько месяцев, и все вернется на круги своя. Гибель Ангкора станет неизбежной. И он, Джаяварман, будет виноват в том, что уклонился от тяжкой доли государя.

Джаяварман короновался. И старался быть идеальным буддийским монархом.

Но нельзя быть правителем государства, который охватывал бо́льшую часть Индокитайского полуострова, занимаясь лишь строительством больниц и гостиниц. Снова зашевелились тямы, к войне с Паганом толкал Цейлон, сложно складывались отношения с островной империей Шривиджайя. Внутри страны подняла голову оппозиция. Провинциальные князья, видя, что царь стар, исподволь подкапывались под трон.

К тому же Джаявармана окружали тщеславные жены и родственники, напыщенные брахманы, жрецы богоцаря, каковым он быть не желал…

Легко оставаться скромным буддистом, живя в отдаленном имении. Куда труднее, если ты вознесен на вершину власти и у твоих ног ползают князья и вельможи, перед тобой склоняют головы иностранные послы, а поэты создают тебе панегирики.