Михаил Черноусов - Советский полпред сообщает…

В японской прессе замелькали резкие антигерманские высказывания. Геринг заявил даже официальный протест японскому послу. Отношения Токио с Берлином стали натянутыми. В парламенте Сато вновь подчеркнул необходимость согласия с Англией и даже позволил себе слегка покритиковать пакт, явно рассчитывая, что его услышат в Лондоне и Вашингтоне. Пакт, сказал он, носит чисто полицейский характер из-за существования Коминтерна.

Германский посол Дирксен поспешил нанести визит министру.

– Я должен выразить сожаление, – сказал Дирксен, – по поводу яростных нападок на пакт в прессе и парламенте. За границей создается впечатление, что не только сам пакт, но и вся пронемецкая политика не одобряются политическими кругами Японии.

– В определенном смысле вы правы, – ответил Сато. – Но вы должны учесть, что пакт ухудшил японо-русские отношения и сорвал подписание рыболовного соглашения. Общественное мнение моей страны сильно этим озабочено. Дальнейшие осложнения с Москвой для нас нежелательны. Кроме того, моя ближайшая задача – улучшение связей с Великобританией, так как доступ наших товаров на рынки третьих стран сейчас затруднен. И еще одно: чтобы государство Маньчжоу-Го стало на ноги, нужны крупные капиталовложения – без англичан нам обойтись трудно.

О содержании беседы сообщила пресса. НКИД поручил Юреневу ответить на авансы Токио и прояснить взаимные позиции.

«На длительное улучшение отношений рассчитывать не приходится, – думал Юренев. – Но пока здесь считают, что Берлин больше Японии выиграл от „антикоминтерновского пакта“, можно попробовать. Германия рассчитывает с помощью Японии осложнить обстановку в Восточной и Юго-Восточной Азии: это оттянуло бы силы Советского Союза на Дальний Восток, а Англии, Франции и США – на Тихоокеанский театр. В результате усилились бы позиции Германии в Европе. Япония же ожидает от Гитлера поддержки своей политики против Советского Союза и Китая. Но СССР – не сегодняшняя цель Германии, а в Китае у Берлина и Токио трения. Япония хочет вытеснить германский капитал из Китая и целиком подмять эту страну под себя. К тому же японцы отказываются возвратить Германии ее колонии, утраченные после мировой войны».

…Как всегда, Сато был безукоризненно вежлив. Беседа велась с глазу на глаз по-французски, хотя Юренев мог изъясняться и по-японски, а Сато немного знал русский язык. В начале века он несколько лет служил в японском посольстве в Петербурге. Но деликатный характер беседы требовал знания тонкостей языка.

– Мое правительство, – начал Юренев, – с радостью восприняло весть о вашем назначении министром иностранных дел. Мы, однако, понимаем, что у вас будут затруднения. Мы имеем в виду японо-германское соглашение – не открытую его часть, в которой говорится о борьбе с Коминтерном, а секретный протокол. Не пытайтесь, по примеру Ариты, по крайней мере в частных разговорах, опровергать наличие этого протокола. Нам точно известен его текст. Соглашение нанесло тяжелый удар по нашим отношениям. Мы вынуждены теперь всегда, при разрешении всех спорных вопросов, помнить о нем. И, поймите меня правильно, речь идет не о репрессиях или мести, а о самозащите. Мы хотим жить с Японией в мире. Но мы будем оберегать наши границы и выступать по дипломатическим каналам или, если потребуется, иначе, как только появятся опасения, что японская агрессия может быть направлена в нашу сторону. Мы хотели бы улучшения отношений с Японией. Но если это теперь невозможно, то надо хотя бы воспрепятствовать их ухудшению.

– Я лично, – ответил Сато, – всемерно стою за упрочение связей между нашими странами, но прошу учесть то, что я не один…

Сато так и не закончил фразу. Подождав какое-то время, Юренев сказал:

– А ухудшение неизбежно и в связи с «антикоминтерновским пактом», и из-за столкновений на советско-маньчжурской и монгольско-маньчжурской границах. Чрезвычайно важно поскорее создать пограничные комиссии. Кроме того, если говорить о чисто дипломатических делах, большие сложности возникают из-за дискриминационного режима, который установлен для советского посольства… Это, конечно, не все причины, осложняющие наши отношения, и заявление мое не официальное, а частное. Я говорю это лишь для того, чтобы вы лучше понимали нашу позицию.

Сато, как доложит в Москву Юренев, был «весьма любезен, сдержан и осторожен в выражениях».

Такие зондажи не проходили бесследно, они оказывали влияние на отдельных политиков и на различные группировки в правящих кругах. К тому же они хотя бы на короткое время смягчали напряженность между Японией и СССР.