Михаил Черноусов - Советский полпред сообщает…

– Мы изучаем текст представленного германским правительством меморандума о расторжении Локарнского договора. Мы считаем необходимым войти в контакт с другими государствами, подписавшими его, для совместной оппозиции нарушению договоров и ставим этот вопрос перед Советом Лиги наций. Франция приняла решение ничего не предпринимать без Англии.

Огласив заявление, Фланден вернулся к своим коллегам.

– Я настаиваю, – говорил Поль-Бонкур, – на немедленных военных действиях, всю ответственность за которые Франция взяла бы на себя.

В этот момент вошел секретарь и положил перед Сарро текст только что произнесенной речи Гитлера в рейхстаге. Быстро пробежав его глазами, Сарро озадаченно произнес:

– Господа, Гитлер обещает подписать с Францией и Бельгией пакт о ненападении на двадцать пять лет и вновь войти в Лигу наций!

– В обмен на срыв Локарно и Рейнскую область. Знаем мы эти обещания, – заметил Поль-Бонкур.

– Дальше тут из области риторики, – продолжал Сарро. – Он утверждает, что усиление левых и вероятное создание Народного фронта во Франции – угроза Европе, что он спасает ее в целом и Францию в частности от коммунизма. Он говорит, что у Германии нет территориальных претензий в Европе и она никогда не нарушит мир…

– Нужны переговоры, – сказал Фланден.

– Но я не намерен вести их перед лицом свершившихся фактов и под угрозой. Я немедленно выступлю по радио и заявлю, что мы не собираемся оставлять Страсбург под дулами немецких пушек! Общественное мнение, народ Франции требуют действий!

– Господин премьер-министр, – примирительно сказал Фланден, – не стоит только слишком накалять страсти. А пресса успокоит общественность.

Он кивнул на вечерние выпуски газет, которые принесли минуту назад.

– Вот, посмотрите, – Фланден брал со стола газету за газетой и показывал всем первополосные заголовки. – «Ами дюпепль»: «Мы не будем драться за Москву», «Шок»: «Москва хочет войны!», «Энтрансижан»: «Смириться с свершившимся фактом».

Поль-Бонкур взял из рук Фландена «Энтрансижан»:

– Тут есть и разъяснение – «смириться с свершившимся фактом, чтобы развязать Германии руки для действий на востоке». Это возмутительно!

– И все же мы правильно сделали, – заявил генерал Морэн, – что не пошли на риск войны и уничтожения нашей армии превосходящими силами противника.

В это же самое время в Берлине Гитлер, довольно потирая руки, говорил своему военному министру генералу Бломбергу:

– Все ваши армейские выкладки и подсчеты ничего не стоят по сравнению с политическим чутьем. Я знал, что французы не будут сопротивляться, а англичане не пошевелят и пальцем. Нам даже не пришлось выдавать солдатам боеприпасы!

Генерал Бломберг испытывал чувство облегчения, словно после рискованного прыжка через пропасть. Пять дней назад по настоянию фюрера он подписал приказ о реализации «операции Шулунг» – неожиданном и одновременном вводе в Рейнскую зону немецких войск. Подписал скрепя сердце, ибо знал, что армия очень слаба. На авиацию рассчитывать не приходилось – единственным типом самолета, способным брать бомбы, был тихоходный «Юнкерс-52». Если бы Франция ответила военными мерами… Шахт опасался экономических репрессий со стороны Запада. Но Гитлер, видимо, располагавший убедительными данными о том, что французы не ответят, а Запад не осудит, настоял на своем. В случае любой реакции французов было решено немедленно отступить. Фюрер даже заявил: вы отступите, а я покончу с собой.

В конце концов в Рейнскую зону направили пять пехотных полков. Солдат погрузили в вагоны, сказали им, что они едут на маневры, и не выдали ни одного патрона. Командиры в пути вскрыли врученные им пакеты и лишь тогда узнали, куда их послали. Составы остановили на правом берегу Рейна. Только три батальона переправились через мост на левый берег, им приказали немедленно отходить, если у границы появится хоть одна французская рота. Этого не случилось. Выждав, немцы ввели в зону около тридцати тысяч солдат.

…Вечером в перерыве заседания правительства Фланден пригласил к себе Потемкина.

– Ни речь Гитлера, ни меморандум, врученный сегодня утром Нейратом послам, – сказал министр, – не произвели на мое правительство того впечатления, на которое они рассчитаны. Во всяком случае, внешнеполитическая линия Франции нисколько не меняется. Наше отношение к франко-советскому пакту остается прежним.

– Само собой разумеется, – заметил Потемкин. – Малейшее колебание в этом вопросе было бы истолковано Германией и международным общественным мнением как проявление слабости Франции и нанесло бы непоправимый ущерб ее престижу. Я уверен: если бы не было франко-советского пакта, Германия нашла бы другой предлог для ввода своих войск в Рейнскую область. Твердость – вот единственное средство предотвратить новые осложнения. СССР всегда был сторонником твердого соблюдения международных обязательств и никогда не уклонялся от выполнения договоров. Франция может быть уверена, что, требуя противодействия грубому произволу Германии, она встретит полную поддержку со стороны СССР.