Альманах Array - Триединство. Россия перед близким Востоком и недалеким Западом. Научно-литературный альманах. Выпуск 1

Тем не менее некоторые замечания Трубецкого находят подтверждение в современности. Так, он считает, что идеальное «идеократическое» государство будущего основывается на власти «единой и единственной» партии. И действительно, такая партия существовала и в фашистских странах, и в СССР. Партии без идеологии существуют и в современной России. А тот избирательный спектакль, который периодически происходит в современных странах Запада, лишь должен затушевать принципиальное единство разных, якобы противоречащих друг другу путей, между которыми граждане делают выбор. Так что, вероятно, здесь подмечена некоторая реальная тенденция ближайшего будущего.

Впрочем, надо сказать, что любой строй основывается на некоторой идеологии и в этом смысле несет в себе черты «идеократии». Это особенно остро показала мне жизнь на двух примерах. Так, я помню разговор с одним моим американским коллегой и даже (по крайней мере – тогда) приятелем. Разговор происходил в ресторанчике под

Парижем. Мой приятель сказал: «У меня в Гарварде есть коллега, который считает, что сейчас евреи в СССР тяжко угнетены». На что я ответил, что, по моим наблюдениям, евреи сейчас по основным признакам (доступ к влиятельным постам и к образованию, жизнь, главным образом, в больших городах, наконец, возможность эмиграции) составляют самую привилегированную группу населения СССР. Тут мой собеседник чуть не подскочил на стуле и замахал руками. Мне запомнилось его восклицание: «No, you are going too far!» To есть: «Нет, Вы заходите слишком далеко!» Он, видимо, ожидал от меня ответа в англосаксонском стиле, вроде «с одной стороны это так, а с другой не совсем». Но тут он просто увидел нарушение некоторых границ, через которые я перехожу и «захожу слишком далеко». Это и означает нарушение некой идеологической нормы, что предполагает господство какой-то идеологии.

Или как, например, объяснить, что в обширной статье «Размышления над Февральской революцией», содержащей квинтэссенцию его многолетних исследований – этого, как он сам неоднократно писал, ключевого события нашей истории, А.И. Солженицын, перечисляя основных деятелей Временного правительства, пишет, что они – «темные лошадки темных кругов, но даже нет надобности в это вникать». На самом деле те «трое», о которых пишет автор, были попеременно руководителями русского масонства – секретарями «Великого Востока народов России». В указанном списке, правда, опущен последний секретарь «Великого Востока» – Гальперин, недавно опубликованные воспоминания которого касаются как раз его участия в Февральской революции. Я вполне допускаю, что через несколько десятилетий историки установят, что никакой «масонской тайны» в Февральской революции не было. Но на настоящее время – это явный штамп подчинения некоей идеологической дисциплине. Это вопрос, в который «нет надобности вникать». То есть идеология – хоть и не сформулированная явно и не изложенная в учебниках – существует. На Западе даже сформулирован термин, обозначающий отклонения от этой идеологии: «неполиткорректность».

Таким образом, представляется, что любое государственное устройство предполагает некоторую идеологию и, значит, имеет некоторые черты «идеократии». Опыт последних десятилетий показал лишь, что государственное устройство более устойчиво, если эта идеология не сформулирована явно. Так что одним из условий отбора в правящий слой является способность ее угадывать и ей следовать.

Таков общественный строй современного Запада и контролируемых им стран (включая Россию).

Именно это, как мне кажется, и порождает слухи о том, что западный мир контролируется тайным «мировым правительством». Тому же способствуют и высказывания некоторых «торопящихся» (используя любимое словечко Достоевского) влиятельных людей Запада. Так, в начале прошлого века один из самых богатых (тогда) людей мира – Вальтер Ратенау – писал, что «300 человек, лично знающих друг друга, решают судьбы континента». Может быть, когда-то идеи Ратенау и окажутся полезными кому-то. Но для него лично эта торопливость оказалась губительной. Именно он в 1922 году стал министром иностранных дел Германии, причем поддерживал так называемую «Realpolitik», предусматривающую согласие Германии на выплату колоссальных репараций, растягивающихся на много поколений. Тем самым для немецких националистов он стал воплощением врага, «еврейского плутократа, продающего Германию», и в результате был убит так и не найденным террористом – как подозревают, из националистической организации «Консул».