Михаил Воробьёв: Япония в III-VII вв. Этнос, общество, культура и окружающий мир

Письменные литературные источники по древней и раннесредневековой истории Японии наиболее сложны по структуре и многогранны по содержанию. Разумеется, ими одними не ограничен круг источников. Существуют и многие другие виды материалов: археологические, антропологические, этнографические, эпиграфические и т. п. Однако, поскольку в данной работе используются в основном письменные памятники, иные источники разбору не подвергаются.

В течение III–VII вв. в Японии еще не была создана собственная письменность, а проникновение в страну китайской письменности где-то в V в. не повело автоматически к возникновению местной историографии, хотя бы текущей. Упоминания в тексте «Нихонги» — источнике VIII в. — таких сочинений, как «Тэнноки» («Записки о государях»), «Кокки» («Записки о стране»), «Хонги» («Основные записки»), «Тэйки» («Записки об императорах»), наконец, «Кудзики» («Записи о старине»), возводимых к 20-м годам VII в., не подтверждаются ни существованием самих этих источников, ни ссылками на них в других источниках. О «Кудзики», например, мы узнаем, что этот источник сгорел в 645 г. Об упомянутых сочинениях ничего не говорится и в том месте «Нихонги», где под 681 г. передаются распоряжения императора Тэмму (673–686) по составлению хроники и по собиранию сведений о древности. Безусловно, какие-то письменные материалы должны были существовать — без них просто невозможно создать летопись за длительный период, но характер этих материалов неизвестен. Поэтому можно считать, что все японские литературные источники по эпохе до VII в. включительно по времени создания несинхронны эпохе.

Наиболее ранними из них следует признать «Кодзики», или «Записи о делах древности», в трех книгах. По преданию, «Кодзики» составлены к 712 г. придворным Оно Ясумаро со слов некоего Хиэдано Арэ, якобы обладавшего феноменальной памятью. Таким образом, предание считает «Кодзики» произведением, как бы мы сказали, фольклорным, лишенным письменной традиции. Действительно, это столько же исторический источник, сколько и литературный памятник. Он историчен по фактологическому принципу содержания и по хронологической последовательности изложения, но повествование преподнесено в виде мифов, сказаний, преданий, развертывающихся во времени. Источник охватывает историю страны от «сотворения мира» и до 628 г. Однако начиная с VI в. изложение подменяется простой генеалогией. Это вполне соответствовало задаче составителя: обосновать идею этнического единства японцев (народа Ямато) и принцип божественного происхождения императорского клана и фамилии Ямато. Этим целям подчинены вся структура источника, отбор материала и его оформление. Происхождение мира рисуется как акт однозначный появлению страны, народа, императора, но не внешнего мира. Мифологический этногенез начинается с момента происхождения народа (вкупе со всем сущим) и прослеживается через этап поглощения «инородцев» до оформления единого народа, вожди которого иерархически соподчинены друг другу. Вызревание императорской власти прослеживается с момента «божественного происхождения» (от богини солнца Аматэрасу) через ее постепенное распространение по архипелагу по «воле богов» до ближайших к составителю поколений «императоров», дела которых известны его современникам, поэтому важна лишь фиксация их генеалогического родства с предшественниками. «Кодзики» — многогранный памятник, поэтому к нему обращаются все исследователи, какой бы стороной жизни японского народа они ни интересовались [Конрад, 1974 (I), с. 13; 1974 (II), с. 104–105]. Имеется несколько переводов этого памятника на английский язык и несколько изданий таких переводов (см. [Kojiki, 1969]).

Уже в 714 г. принц Тонэри возглавил работу комиссии по составлению настоящего исторического источника — «Нихонги», или «Нихонсёки» («Записи Японии», или «Летописи Японии»), в 30 книгах. Работа над ней завершилась к 720 г., а само сочинение охватило период с «возникновения мира» и по 697 г. Замысленные как историческое сочинение, «Нихонги» составлены по плану китайских погодных летописей «Ши цзи» («Исторических записок») и «Хань шу», или «[Цянь] Хань шу» («Описание династии Ранней Хань»), на материале каких-то неизвестных нам местных документов (вроде генеалогических списков кланов, о которых говорится в тексте самого сочинения под 694 г.) и корейских хроник, например «Пэкче понги» («Основных записок о Пэкче»), ныне утраченных. Язык «Нихонги», как и язык «Кодзики», — китайский. Несмотря на очевидное знание составителями китаеязычных светских и религиозных сочинений, дух «Нихонги» далек от китайских исторических концепций и еще более — от буддийских. «Нихонги» свободны от идеи определяющего значения «естественного закона» в жизни людей, народов, государств, от догмы о том, что история— урок для правителей, от переоценки дел прошлой династии с позиции правящей, столь характерной для китайских официальных источников. Идея «урока правителям» преподнесена в ослабленном, часто «заземленном» виде. Прошлых династий в стране просто не существовало. В «Нихонги» отсутствует мрачная концепция буддизма о наступлении «третьего века», который для буддизма представлялся быстрой деградацией человеческого общества. Все связанное с буддизмом вообще занимает мало места в «Нихонги», точнее, в 12 последних книгах, приходящихся на время после проникновения буддизма в Ямато (так первоначально именовалась Япония). Упоминается лишь та сторона буддизма, которая связана с государственной жизнью. Идеи синто ощущаются в основном в первых книгах летописи. По сравнению с «Кодзики» «Нихонги» — светское сочинение. «Нихонги» послу-жили образцом для последующих летописей.