Сергей Махов - США - от колоний к государству

Потом разочарованный Самуэль Адамс писал, что «революция в Америке к большому сожалению может опираться только на простых людей». Он конечно не объяснил почему, вернее не так — он говорил прекрасные слова о патриотизме и любви к родине, однако главного он не сказал — в мятеже надо опираться на безграмотную бедноту, которой легко запудрить мозги, и которой нечего терять, но можно много пообещать. По сути все красивые слова о том, что после революции «все возьмем и поделим», что каждому революционеру по плантации с рабами, блэк-джеком и женщинами легкого поведения — это всего лишь предвыборные обещания, цена которым — копейка в базарный день. Отличие США от всего остального мира — что они действительно пытались строить государство без государственных органов, целых четыре года, и в результате оказались в шаге от развала и расчленения страны.

В качестве высшей судебной инстанции конституция учредила Верховный суд, члены которого избирались пожизненно. В глазах консервативно настроенных делегатов конвента это придавало ему особую силу, укрепляло его независимость. Верховный суд был вправе отменить любой закон, решение конгресса или договор, признав их неконституционными. Его заключение являлось окончательным, и ранее принятые решения теряли силу.

Дальнейшие дебаты касались избирательного права. Примечательны слова депутата от Коннектикута Шермана (кстати, именно Шерман предложил компромиссный вариант Конституции, который устроил всех): «Народ должен как можно меньше касаться дел правительства». Речь пошла ни больше, не меньше — об урезании избирательных прав населения. Гамильтон прямо говорил: «Говорят, что глас народа — глас божий. Но сколько бы это ни повторяли, сколько бы в это ни верили, на самом деле положение обстоит иначе. Народ возбудим и непостоянен, редко способен трезво рассуждать и верно решать».

Гамильтон резко издевался над позицией Франклина, который стоял за всеобщее избирательное право, и отмену имущественного ценза для голосования. «Чрезвычайно важно, — говорил Франклин, — чтобы мы не унизили его достоинства и не причинили вреда духу народа…» Ему противоречил Мэдиссон, который безо всяких экивоков рубанул с плеча: «Крупные землевладельцы обязательно должны иметь квоту в правительстве, чтобы поддержать свои бесценные интересы и чтобы сбалансировать так называемое народовластие. Они должны быть представлены таким образом, чтобы защитить меньшинство богатых против большинства бедных».

Но тут включились в дискуссию менее радикальные члены Ковента. Депутат от Коннектикута Элсворт сказал: «Избирательное право — это деликатный вопрос, оно строго охраняется большинством конституций штатов. Народ не захочет поддержать конституцию страны, если она лишит его избирательных прав». Позже с ним был вынужден согласиться и Мэдиссон:

«Избирательное право — одно из основных условий республиканского правления…».

Тем не менее депутаты оставили в силе имущественные ограничения, позволявшие голосовать, в соответствии с внутренними законами штатов. Вместе с тем было решено, что дебаты ведутся втайне от общества. Репортеров внутрь не пустили, а Вашингтон, найдя какую-то мятую резолюцию, отброшенную в угол, устроил форменный разнос депутатам. Вытащив и подняв над головой смятый клочок, он произнес сдавленным голосом: «Прошу джентльменов быть более аккуратными, чтобы наши дела не стали достоянием газет и не растревожили общественное спокойствие преждевременными предположениями. Пусть тот, кому принадлежит документ, возьмет его!». Он бросил злосчастную бумажку на стол и, повествует Пирс, «поклонился, взял шляпу и вышел из зала с таким суровым достоинством, что все были встревожены… Поразительно, что никто из присутствующих не признался, что документ принадлежит ему».

Меж тем, пока «отцы-основатели» ссорились, спорили и соглашались за наглухо закрытыми дверьми конституционного конвента, по стране уже распространялись слухи и дикие предположения, что там решат. Поговаривали, что предложат корону сыну Георга III, иные доподлинно знали — из чувства благодарности пригласят править принца французского королевского дома. Слухи по стране шли один другого чудовищнее.

В Конвенте все шло своим чередом. Встал вопрос о представительстве в Конгрессе (под Конгрессом мы понимаем Палату Представителей конечно же) и Сенате. Депутаты южных штатов настаивали, что количество депутатов в обоих законодательных органах должно определяться пропорционально численности населения. И это понятно, поскольку южные штаты были густо населены.