Леонид Васильев - Древний Китай. Том 1. Предыстория, Шан-Инь, Западное Чжоу (до VIII в. до н. э.)

Уже обращалось внимание на то, что в гадательных надписях нет истории, нет хотя бы слабых реминисценций на тему о прошлом шанской общности до У Дина, которому посвящена львиная доля всех надписей. Это кажется почти необъяснимым, но факт есть факт. Реальностью следует признать и то, что аньянская общность из всех духовных ценностей отдаленного прошлого сохранила в своей исторической памяти лишь одну, которая в силу, быть может, именно этого и оказалась чудовищно гипертрофированной. Речь идет об исключительном статусе «верхних предков», т.е. тех, с кем в памяти потомков ассоциируется всемогущество внешнего мира, кто заменил шанцам всех остальных богов и героев, вместе взятых.

Важно подчеркнуть, что «верхние предки» обоготворялись, но не превращались в богов в собственном смысле слова. Создается впечатление, что шанцам не было нужды в покровительстве богов с их невыраженными родственными и этническими симпатиями, им нужно было покровительство именно своих предков, принципиально отличных от предков их соседей. И потому у них не оказалось ни богов, ни храмов в их честь, ни служащих богам жрецов. Шанские жрецы — прежде всего чиновники, исполнявшие функции гадателей либо лиц, готовивших жертвоприношения в честь обожаемых предков, следивших за порядком в храмах предков.

Шанцев не интересовали спекуляции на космологические и космогонические темы, столь обычные для развитого мифологического мышления. Мистика и метафизика не ощутимы в их надписях и в ритуальной практике. Они не заметны даже в сфере гаданий, где обычно занимают ведущее место и играют едва ли не решающую роль. Вся мантическая система как элемент духовной культуры и практика общений с предками были поставлены на реалистическо-прагматическую основу. Никаких рассуждений на тему о судьбе, неисповедимости рока, мистической неопределенности или, напротив, предопределенности. Все сводилось к трезво-практической интерпретации трещин на специально обработанных, надписанных и затем подогревавшихся на огне костях: в зависимости от конфигурации трещин формировался ответ предка на поставленные ему потомками вопросы. Да и сами вопросы ставились так, чтобы получить однозначный ответ: да, нет, согласен, не согласен. И соответствующим образом решать или поступать.

Рационализация ритуала, практицизм гадания, культ умерших собственных предков, отсутствие метафизических спекуляций и явственная приглушенность всей эмоциональной сферы вели не только к демифологизации всего мышления и определяемого им образа жизни, но и к переключению ментальной активности общности в русло практических социально-политических проблем. Перемещение акцента на ритуализованный практический порядок вызвало к жизни ту самую «бюрократическую логику», о которой уже упоминалось. И если в честь «верхних предков» в дни жертвоприношений уничтожались сотнями захваченные в плен иноплеменники, то это не было актом религиозного экстаза. Напротив, такого рода ритуал представлял собой нормативный акт уважения к обожествленному покойнику в день его памяти, дань его заслугам, свидетельство благодарности живущих за его постоянную заботу о них. Такой же характер имели торжественные ритуалы погребения правителей в их пышных гробницах, где ушедших на тот свет и присоединяющихся к «верхним предкам» ванов сопровождало все то, что служило им при жизни, включая подчас и сотни сопогребенных — жен, слуг, колесничих и т.п.

В заключение раздела о духовной культуре несколько слов об этике. Дело в том, что сразу же после крушения Шан, о чем пойдет речь ниже, проблемы этики, нормативы и даже культ ее резко вышли на передний план. Для того были веские причины. Но были ли у шанцев этические нормы, которые заимствовались победившими их чжоусцами? Ведь чжоусцы взяли у цивилизации Шан, у побежденных ими противников очень многое, едва ли не все из того, чем те обладали. Правда, немало прибавили и своего, отсутствовавшего у шанцев. Так как же обстояло при этом дело с этикой, которая стала играть в духовной культуре чжоусцев ведущую, первостепенную роль?

В гадательных надписях этические категории практически отсутствуют. Пиетет и престиж, связанные с культом умерших предков, несли с собой, естественно, должное уважение и почтение. Но в специальной терминологии, в категориальной или поведенческой системе отношений это никак себя не проявляло. Ритуал виден. Можно заметить отчетливые признаки связанного с ним церемониала, существования религиозных представлений на уровне веры в духов и различного рода суеверий (анимизм и т.п.). Была определенная бюрократическая логика, иерархия с соответствующими поведенческими стереотипами. Так или иначе все это имеет какое-то отношение к этике.