Леонид Васильев - Древний Китай. Том 3 - Период Чжаньго (V—III вв. до н.э.)

В Чу знатных аристократов было много больше. Известно, что один из влиятельных кланов, Жо-ао, в 605 г. до н. э. поднял мятеж с целью захватить власть, но потерпел полное поражение [Цзо-чжуань, 4-й год Сюань-гуна; Legge, т. V, с. 295 и 297; Сыма Цянь, гл. 40; Вяткин, т. V, с. 188]. Впрочем, этот мятеж свидетельствует скорее о том, что сплоченность членов высокопоставленного клана оставляла желать лучшего [126] 34 Судя по изложению этих событий в «Цзо-чжуань», едва ли не главной причиной мятежа были распри в самом клане, которые спровоцировали одного из министров сделать донос на своего родственника, занимавшего должность первого министра. Обвиненный был убит, доносчик получил повышение, но тоже был убит новым первым министром (из того же клана). Видимо, это самоуправство не понравилось правителю, ибо в тексте далее сказано, что сын нового первого министра, Бо Фэн, стал угрожать нападением на дворец. В битве, которая произошла вслед за этим, он стрелял в колесницу вана и дважды попал. Верхняя часть повозки обломилась, и войско начало отступать. Правителю пришлось напрячь все силы, чтобы остановить бегущих. Одержав победу, он истребил весь клан, за исключением одного его члена, который находился вне Чу и вернулся после казни виновных в мятеже. Клановое имя этого уцелевшего было изменено. . Кроме того, в этом царстве — как и в Цинь — феодальная структура была сравнительно слабо развитой, и знатные дома в нем не имели того высокого статуса, какой был характерен для высшей аристократии в Чжунго. Стоит напомнить, что в 575 г. до н. э. чуский Гун-ван без объяснений лично убил своего главного военачальника Цзы Фаня только за то, что тот после неудачного сражения с Цзинь выпил вина и в нетрезвом виде предстал перед вызвавшим его к себе правителем [Сыма Цянь, гл. 40; Вяткин, т. V, с. 190].

Выше уже говорилось о всевластии чуского вана (как известно, правители Чу не только называли себя ванами, бросая тем самым вызов сыну Неба, но и время от времени демонстративно интересовались девятью чжоускими треножниками, символом власти в Поднебесной). Чуские правители предпочитали давать своим вассалам пышные титулы ( сянь-гун ) но при этом не давали им реальной наследственной власти в их сянях . Возможно также, что по мере расширения царства Чу и аннексии им соседних территорий шел процесс уменьшения количества независимых и наследственных уделов-кланов, вроде Жо-ао, и увеличение числа ненаследственных сяней , что, естественно, сопровождалось укреплением власти правителя.

Однако и в доме правителей Чу не обходилось без конфликтов. Достаточно напомнить об убийстве чуского Чэн-вана его старшим сыном, которого отец попытался было лишить права наследования трона [Сыма Цянь, гл. 40; Вяткин, т. V, с. 186–187]. Можно прибавить к этому события, связанные с убийством заболевшего чуского правителя и его сыновей, которое было совершено их близким родственником Вэем, ставшим впоследствии Лин-ваном. Виновником его гибели, как и недолго сидевшего на троне его брата Цзы Би, был их брат Ци Цзи, будущий Пин-ван [Сыма Цянь, гл. 40; Вяткин, т. V, с. 190–194]. Можно напомнить также о коварном советнике Цзы Си, подготавливавшем дворцовый переворот в пользу Бай-гун Шэна, кузена Хуэй-вана [Сыма Цянь, гл. 40; Вяткин, т. II, с. 200–201]. Впрочем, все эти типичные для периода Чуньцю дворцовые интриги не меняют того факта, что власть правителей в Чу была более крепкой, чем в большинстве царств и княжеств Чжунго.

Иное дело — царства Чжунго с их более быстрой эволюцией и хорошо развитой культурой, а также своеобразной этикой феодальной аристократии. Дворцовые интриги и перевороты в Чжунго были явлением вполне обыденным, и взаимоотношения правителей с окружавшей их плотным кольцом высшей знатью были здесь совсем иными, чем в полуварварских Цинь либо Чу. Правители в Чжунго часто зависели от своих приближенных, были обязаны мириться с тем, что их министры, набирая силу, твердо укреплялись на своих позициях.

Хрестоматийным примером может служить позиция дома Чэнь (Тянь) в Ци, который был настолько богат и могущественен, что Цзин-гун циский ничего с ним не мог поделать. Об этом в 539 г. до н. э. со скорбью говорил цзиньскому Шу Сяну советник Цзин-гуна Янь-цзы [Цзо-чжуань, 3-й год Чжао-гуна; Legge, т. V, с. 585–586 и 589]. И наследники Цзин-гуна ничего изменить не могли. Внук Цзин-гуна Цзянь-гун перед смертью горько сожалел о том, что не прислушался к совету своего колесничего Яна, предлагавшего ему в свое время уничтожить этот клан [Сыма Цянь, гл. 32; Вяткин, т. V, с. 61–63], хотя неизвестно, удалось ли бы это ему. Клан Тянь на рубеже VI–V вв. до н. э. был уже настолько силен, что справиться с ним правитель едва ли бы смог. Ситуация близка к тому, что было несколькими десятилетиями раньше с луским Чжао-гуном, попытавшимся восстать против своего всесильного первого министра Цзи, но потерпевшего неудачу и бежавшего в Цзинь.