Николай Лузан - СМЕРШ. Без легенд и мифов

Первые минуты допроса подтвердили их предположения. Им буквально клещами приходилось вырывать из Гальфе каждое слово, даже «разогрев» его на второстепенных вопросах мало что дал. Он отделывался односложными ответами, но под напором Абакумова в конце концов «поплыл» и стал проговариваться. Хитроумно поставленные вопросы запутали гитлеровца. Гальфе не заметил, как из него «вытащили» главное — руководство агентурной группой «Иосифа», чего больше всего опасались контрразведчики, не переходило к нему, а по-прежнему оставалось за «Поповым» — Виктором Бутыриным. Это важное обстоятельство в случае ухода Гальфе в «глухой отказ» оставляло им поле для маневра.

Допрос продолжался пятый час — стрелки больших напольных часов показывали третий час ночи — и Абакумов прекратил его. Гальфе отправили в камеру. Контрразведчики остались одни и подвели первые итоги этого этапа операции. Пока все складывалось в их пользу. Несмотря на то что курьер «Цеппелина» отказался от сотрудничества, инициатива в операции оставалась за Смершем. Теперь надо было убедить Берлин в том, что Гальфе вышел на связь и активно включился в подготовку к вербовке Леонова.

31 марта «Волков»-Дуайт под диктовку Окунева отправил из Малаховки в «Цеппелин» очередную радиограмму:

«Друг прибыл на станцию в 13.20. Инструмент в исправном состоянии. Благодарим за подарки. Передали их «Л». Он охотно принял, но настаивает на паспорте».

«Цеппелин» не замедлил с ответом.

«PR 7».

«А. Г. поступает в ваше распоряжение. С его помощью активизируйте подготовку вербовки «Л». Надеемся, что в ближайшее время удастся привлечь его к сотрудничеству. В интересах вашей безопасности подыщите для А. Г. другую квартиру. Да поможет вам Бог».

После этой радиограммы на Лубянке не стали испытывать терпение руководителей «Цеппелина» и решили порадовать их долгожданным сообщением. Приближался день рождения фюрера и донесение «Иосифа», направленное в Берлин 20 апреля, оказалось как никогда кстати. Курек, Курмис и Бакхауз передавали его друг другу и перечитывали по нескольку раз. Каждая строчка радиограммы, как бальзам, ложилась на их истомленные долгим ожиданием души. Курек радостно потер руки и не удержался, чтобы еще раз не зачитать ее вслух:

«В предварительном порядке «Л» дал согласие на сотрудничество. В ближайшее время пообещал предоставить подробные данные по американским и английским военным поставкам за январь, февраль и март сорок четвертого года. Взамен требует сообщить название банка, в котором открыт его именной счет, перечисленную на него сумму, и настаивает на предоставлении американского паспорта».

Беззастенчивая алчность и откровенный цинизм завербованного агента, которому большевистская власть дала, казалось, все: должность, открывшую прямую дорогу в Кремль, а вместе с ней привилегии, немыслимые для рядового коммуниста, нисколько не смутили Курека. Старая как мир истина — деньги правят всем — в лице Леонова лишний раз нашла подтверждение. Ради них он не побоялся пойти против Сталина и всесильного НКВД. Курек ликовал и не стеснялся своих эмоций. Не скрывали их и Курмис с Бакхаузом.

Заглянувший в кабинет дежурный так и остался стоять на пороге с разинутым ртом, наблюдая за странной картиной. Скупые на эмоции разведчики, подобно детям, кружили вокруг столов в каком-то немыслимом танце. Он растерянно захлопал глазами и, ничего не поняв, попятился назад. Вслед ему раздался взрыв хохота. Это по праву был их звездный час. Вербовкой такого уровня, как Леонов, вряд ли кто мог похвастать в «Цеппелине». Впереди открывались такие перспективы, что от них захватывало дух. Позади остались мучительные сомнения, бессонные ночи напряженной работы и разносы на ковре у начальства.

За прошедшие с начала операции девять месяцев обстоятельства не раз складывались так, что ставили на грань провала не только вербовку Леонова, но и само существование группы «Иосиф». В начале сорок четвертого само упоминание о ней и ее будущем агенте в Кремле, в кабинетах на Потсдамер-штрассе, 29, вызывало на лицах начальников других отделов кривые ухмылки. В «верхах» отношение к операции тоже изменилось не к лучшему. Кальтенбруннер, до недавнего времени поддерживавший ее, похоже, потерял интерес. И только они, Вальтер Курек и Мартин Курмис, продолжали надеяться на успех. А когда он наконец пришел, то заставил прикусить ядовитые языки последних завистников. За все годы службы в разведке ни самому Куреку, ни его подчиненным еще не приходилось слышать о такой перспективной вербовке агента. И какого агента!