Виталий Аверьянов: Империя и воля. Догнать самих себя

Известный лозунг «Россия для русских», который был официальным лозунгом Российской империи в эпоху Александра III, в наше время намеренно толкуют в превратном смысле. Если бы толкование этого лозунга как тупоголового кредо «погромщиков», лиц, пытающихся исключить из Империи всех чужаков, было верным, — то царствование предпоследнего Императора было бы не таким, каким оно было на деле. А было это очень тихое и стабильное время, «тихая заводь», по выражению О. Мандельштама. Такая стабильность, классовый и межнациональный мир покоился именно на основании «русского порядка» и православного представления об идеальном государстве: «да тихое и безмолвное житие поживем во правоверии, и во всяком благочестии и чистоте».

Надолго отрезать русских от своего великого цивилизационного стиля, от перспективы большого проекта может желать только крайне недальновидный и близорукий общественный деятель. Нужно быть очень невнимательным, ненаблюдательным и неблагородным человеком, чтобы, живя в России всю свою сознательную жизнь, допускать мысльо том, что русские лишены миссии, превышающей стандартные цели и конституции обычных, средних «национальных государств». Не любя Россию, не ценя ее своеобразия, нужно все-таки различать, где нелюбимое, нежелательное, а где несуществующее. Антирусское, антинационалистическое крыло современной российской элиты отличает тем, что выдает в России нежелаемое за недействительное. Однако, нежелаемое ими вполне действительнои оно уже заявляет о себе.

«Россия для русских» — это не лозунг изоляционистов, ксенофобов и вытеснителей всего нерусского, хотя им и могут прикрываться «придурки и провокаторы», цепляясь за его буквальный смысл. «Россия для русских» — это определенная имперская и историческая норма. Сущность этой нормы и ее логика заключены в том, что коренному государствообразующему племени, главному носителю и проводнику русского цивилизационного начала никто не должен препятствовать внутри самой России. Никто внутри России не должен сметь мешать нам осмысливать, выражать, трансформировать, вновь формулировать и отстаивать уже во внешних пределах державы нашу национально-культурную, духовную и цивилизационную миссию.

Россия как цивилизационный организм развивалась всегда в имперской форме, то есть в готовности к столкновению с любыми другими мировыми миссиями и замыслами. В худшем случае, как сейчас, Россия существует в качестве империи, свернувшейся в свою возможность. Россия перестала бы быть империей с потенциалом «миродержавия» только тогда, когда она перестала бы быть.

Национальная идея в массах может выступить и как дурная идея. Но космополитизм в массах — идея с самого начала безобразная. Массового космополитизма можно пожелать только человеческому стаду, иванам, не помнящим родства, более того, уже лишенным родства. Если интеллигенты, эти «середнячки» образованных сословий, могут быть пошлыми, это понятно и порою естественно, ибо интеллигенция есть плод унификации через всеобщую стандартизацию культуры и образования. Но народ, племя в его целом не может и не должен быть пошлым. Глыба не может быть пошлой в силу своей дикости, необработанности. Народ несет в себе определенное варварство, но с возможностью гения в себе. Это глыба, к которой не подступился еще художник.

Космополитическая же масса (законченная в себе «нация») уже обработана бездарным скульптуром, это испорченный материал. Ни произведения не получилось, но и дикости уже нет.

Розанов был мастер раскрытия больших философских тем в работах малого жанра. В своем очерке «1812–14 годы и их возможное идейное значение» (Новое время, 4 сентября 1912 г.) он дал глубокое понимание цивилизационного противостояния миров России и Запада. За два года до развязывания первой мировой войны Розанов впервые четко описал это противостояние не как технологическое или военное (таковым в чистом виде оно никогда не являлось), но как духовную проблему.

Сама по себе проблематика войны Запада и Востока широко обсуждалась в русской и европейской мысли. Но именно Розанову принадлежит попытка прямого отождествления разных измерений противоборства: по существу двуединства противоборств духовного и волевого (силового), или, переводя на язык древней философии, номотического и физического. Внешнеполитическая канва противостояния (Н. Данилевский), его культурно-историческая канва (К. Леонтьев), наконец, попытка интерпретировать его как задачу конвергенции цивилизаций (П. Чаадаев и В. Соловьев) — вся эта длительная «диатриба» русских мыслителей у Розанова переплетается и получает свое новое выяснение и разрешение.