Наталия Нарочницкая - Сосредоточение России. Битва за русский мир

– Толерантность – это, прежде всего, культура. Если вам не нравятся идеология или взгляды человека, вы не идете громить его квартиру и не начинаете драться, но это не значит, что вы не отстаиваете свою позицию, что вы просто равнодушны. Будь так, не могли бы существовать ни вера, ни что-либо еще из того, что мы считаем ценностью.

Но современное понимание толерантности основано на постмодернистском тезисе, в соответствии с которым вы равнодушно должны относиться и к греху, и к добродетели. Этот тезис сегодня превращен в этическую матрицу современной европейской жизни. Я против толерантности, интерпретированной в таком ключе.

Если же толерантность понимается как элемент культуры поведения – смирение перед тем, что есть другие взгляды и спокойная неагрессивная полемика с ними – тогда я не имею против нее ничего против.

– То есть на Ваш взгляд, стоило бы существенным образом переопределить понятие толерантности?

– Конечно. Прежде, чем что-то обсуждать, нужно определиться с терминами – как в науке: должно быть ясно, что мы понимаем под тем или иным выражением. Сейчас под толерантностью на западе понимается пресловутый постмодернистский тезис, вытекающий из полного равнодушия к проблемам добра и зла, греха и добродетели, красоты и уродства – из гибельного смешения всего и вся. Для православных именно из этого рождается Князь тьмы. В третьей главе Откровения – в Наставлении Лаодикийской церкви – есть фраза: «Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден, или горяч! Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих».

– Наблюдая изнутри европейского контекста, можете ли Вы зафиксировать какие-то тренды, противостоящие тому кругу явлений, которые ассоциируют с концепцией толерантности?

– Конечно. Сейчас в связи с тем, что особенно сильно обнажился этот натиск постмодернизма на традиционные ценности, произошла определенная мобилизация консервативных воззрений, защитников традиции. Это совершенно очевидно для Франции, настолько, что в этой части меняется даже отношение к России. Несмотря на истерику прессы, все консерваторы сейчас стали очень лояльно относиться к России, потому что для них она государство, на уровне парламента и президента открыто защищающее традиционные ценности. Сейчас обнажилась та борьба, которая ранее представляла собой «невидимую брань», потом стала видимой, но при достаточно пассивном и недоуменном отношении консерваторов к происходящему, а сейчас всё – произошла мобилизация. Во Франции я это ощущаю очень остро. Все больше людей заявляют о неприятии толерантности и мультикультурализма открыто. Постмодернисты оказались даже в каком-то смысле маргинализированы.

– Можно ли утверждать, что в данной ситуации Россия становится своего рода оплотом европейских ценностей?

– Абсолютно верно. Хоть это и звучит парадоксально для наших воинствующих западников. Никакой дилеммы «России и Европы» сейчас нет, сейчас есть дилемма консервативной, традиционалистской – в лучшем смысле этого слова, а не в смысле какой-то архаики – Европы, и Европы постмодернистской. И здесь Россия вместе с консервативной Европой против Европы постмодернистской. Это совершенно четко прослеживается.

– Наталия Алексеевна, уходящий год запомнится многими событиями, как в российской, так и в международной жизни. События вокруг Сирии, Украины… Не затерялась в этом ряду и необычайная политическая активность, массовые демонстрации по поводу законов об однополых браках. Возглавляемый вами Институт демократии и сотрудничества (ИДС) активно откликался на все эти события, проводил круглые столы, участвовал в организации конференций в стенах парламента Франции, в европейской штаб-квартире ООН в Женеве… Насколько слышен в европейских столицах ваш голос?

– Институт демократии и сотрудничества оказался на самой раскаленной грани общемировой дискуссии. Мир, христианская цивилизация встречают новый 2014 год крайним политическим и нравственным напряжением. Горит Ближний Восток, грозя залить кровью не только регион, но и мир с его «толерантностью», там остро стоит вопрос о судьбе христиан и самого христианства. На глазах капитулирует, сдается перед натиском «прогресса» Европа, родившая исполинскую культуру, пронизанную нравственным нервом, бьющимся в треугольнике: свобода воли, соблазны зла и завет Добра… На этом фоне Евросоюз, закрыв глаза на системный кризис собственной либеральной идеологии в политике, экономике, финансах и ценностях, предпринимает очередной «Дранг нах Остен»…