Сергей Алексеев: Декабристы

Совсем ошалел бедняга. Уже и не может понять, какую книгу с какого конца листать. Словарями обложился со всех сторон. Словарей не хватает. Сторон не хватает.

А главное, как разобраться, как уследить, какая книга из них запретная.

- По названиям определяй, по названиям, - советует комендант.

Взял комендант рядом лежащую книгу, прочитал: "Опыт археологических исследований".

- Вот видишь, - сказал офицеру. - Археология. Тут ничего нет запретного. Значит, давай.

Потянулся за другой книгой. Попалась иностранная, с картинками. На картинках жуки и бабочки. "История насекомых", - перевёл комендант название книги.

- Тут тоже нет ничего опасного, - объясняет комендант. - Тоже смело её давай. А вот если попадётся, - комендант кашлянул, - про государя-императора и недоброе, так не давай. Понял?

- Понял, - сказал офицер.

Ушёл комендант.

Открыл молодой офицер книгу "Опыт археологических исследований", пометил на ней "Свидетельствовал", расписался, хотел положить в сторону, однако заинтересовался, открыл страницу, прочёл первые строчки и ахнул. Ничего там нет про археологические исследования, а речь в ней как раз о том, что власть царей - власть деспотическая, что надо царей свергать.

Потянулся к "Истории насекомых", посмотрел на жуков и бабочек, раскрыл словарь, начал читать, а в книге вовсе не про жуков и бабочек и, хотя не по-русски, опять про царей и опять недоброе.

Присмотрелся офицер к одной книге, к другой. И только теперь заметил, что заглавные листы у них вклеены. Взяты из других книг. Жуки и бабочки тоже вклеены.

Бросился офицер к коменданту.

- Ах, негодяи! - кричал комендант. Потом успокоился. Изобретательно, - проговорил. - Вот что, - сказал офицеру. - От этих господ голова у меня болит. Разберись-ка, любезный, сам. Поступай, как сочтёшь разумным.

А как поступать? Особенно если книги на языках турецком, арабском или китайском.

Придумал наконец офицер: одну книгу налево, вторую - направо, одну декабристам, вторую - взапрет. Даже листать не надо.

"ЧЁРТОВА МОГИЛА"

Четыре часа утра.

- Подымайся! - неслась команда дежурного унтер-офицера.

Гремя кандалами, каторжане сползали с нар.

Так начинался рабочий день в Благодатском. Работали здесь декабристы глубоко под землёй. Добывали свинцовую руду, дышали едкой рудничной пылью.

В Чите рудников не было. Тут и работа была иной, по сравнению с прошлой, - лёгкой. Подметали улицы. Рыли рвы и канавы. Чистили казённые хлевы и конюшни. Чинили частокол, окружавший Читинский острог. Мололи зерно на ручных мельницах. Работа нерадостная. И всё же нет-нет - схватит людей озорство.

- Господа! Сегодня дуэль, дуэль! - выкрикивал Щепин-Ростовский. Кого в секунданты?

- Пущина!

- Пущина.

- Лунина!

Составят декабристы четвёрки. В одной старшим Щепин-Ростовский, в другой Басаргин, Розен или Михаил Бестужев.

- Начинай! - командует Пущин.

"Дуэль" начинается. Состязаются декабристы, кто раньше зерно смолотит.

- Не отставай! - басом гудит Щепин-Ростовский.

- Не отставай! - Басаргин нараспев выводит.

Уходит зерно к жерновам за ведром ведро. Белым чудом мука ссыпается.

На многие работы водили в Чите декабристов. Но чаще всего заключённых гнали к оврагу. Памятен декабристам этот овраг.

Засыплют декабристы овраг, заровняют, зачистят. Пройдёт дождь размыло опять овраг. Снова лопаты и тачки в руки. Снова дождь - и опять начинай всё сначала. Человеческий труд, как дым, - в трубу. Без всякой пользы, без всякой цели.

Измотал декабристов овраг.

- Господа, дуэль, дуэль! - пытался и здесь чем-то увлечь товарищей Щепин-Ростовский.

Однако никто не откликался.

Первым не выдержал Бобрищев-Пушкин:

- Не могу! Тошнит!

И вдруг, словно в истерике:

- Не могу! Бесцельно! Бездумно! Как миф! Как дым! Не могу. Лучше назад - в рудники, под землю. Там хоть польза стране и людям. Бесцельно! кричал Бобрищев.

Еле его успокоили.

Срывались Давыдов, Вадковский, братья Беляевы. Да и другим этот овраг словно кинжал у сердца. Правда, никто из них здесь не погиб. Да и вообще могил никаких здесь не было. Однако с названием этим никто не спорил. Даже солдаты-охранники.

- Могила, как есть могила, - говорили они. - Господа офицеры молодость, силы свои хоронят.

"ОТЕЧЕСТВО"

Декабристы любили песни. Весёлые - в дни веселий. Грустные - когда становилось грустно. Пели народные песни. Пели арии и романсы. По-французски пели песни французские. Итальянские - по-итальянски. Были песни и собственных сочинений. Но самой любимой, той, которую декабристы исполняли чаще всего и громче, была революционная песня "Отечество наше страдает под игом твоим".