Джалал Баргушад - Обнаженный меч

— Спать хочешь?.. Дорогая, погляди, что написано на этой чаше. Слова Абу Нувваса. Прочти — услышу твой голос.

Зубейда хатун произнесла стихи на певучем арабском языке:

— Мой ангел, понравились ли тебе стихи?

— О, да…

— Небесная моя, жизнь — наслаждение. Не знаю ничего дороже наслаждения. Могу выпить пять ритлов [19] Один ритл равен четыремстам граммам. этого изобретенного весельчаком Джамшидом [20] Джамшид — легендарная личность, царь из иранской династии Пиштадиян. красного вина и сказать "мало". Погляди, вот и кутраббульское вино! Абу Нуввас говорит, что кутраббульское вино превосходит даже нектар и фалернское, любимые напитки древнегреческих богов. После этого я прикоснусь к муганскому вину! Пусть его пьют сами огнепоклонники! Чудесно… Вглядись в цвет кутраббульского вина! Аромат обвораживает. Правы поэты, что нарекли вино "чашей Джамшида", легендарной чашей, в которой можно было увидеть всё и все события. Не знаю, почему пророк Мухаммед лишил мусульман такого удовольствия. Если б я…

— Повелитель правоверных, как можно? — воскликнула Зубейда хатун и обиженно уронила руку на поднос с фруктами. — Зачем трогаешь пророка Мухаммеда?! Неужто и ты вместе с мотазилитами [21] Мотазилиты — одно из пяти направлений, возникших в IX в. в результате раскола внутри ислама: сунниты, мотазилиты, мурджиты, шииты и хариджиты. Между ними шла упорная борьба. Каждый из теософов трактовал коран по-своему, в собственных интересах. Большинство мифов было полярно противоположно, что способствовало усугублению споров. Мотазилиты особенно отличались тем, что трактовали коран с позиций современности. Воззрения мотазилитов стали государственной идеологией во времена правления халифа Мамуна, однако утвердиться окончательно не смогли. намерен внести изменения в главы священного корана? И без того наши враги, амавиды [22] Амавиды — династия халифов до Аббасидов. , распространяют про нас всякие небылицы. Нашей погибели добиваются… Повелитель мой, коран охраняет тебя. Крепко держись его. Помни, у тебя такой опасный противник, как главный визирь Джафар. Может, именно он и натравливает на нас хуррамитов. Нам следует с хуррамитами рассчитаться, а не с амавидами!

— Небесная моя, сейчас я думаю только о тебе. В моих глазах ты прекраснее Сухейль [23] Сухейль — яркая звезда, символ красоты в восточной литературе. . Завтра в честь этой нашей встречи я много рабов отпущу на волю.

В ответ на это проявление любви и внимания Зубейда хатун склонила голову на грудь Гаруна. В зеркале две тени слились, а потом разделились. Будто ядро миндаля распалось на две доли.

…Уже исчезли звезды в багдадском небе. Во дворцовом саду щебетали птицы. Лучи утреннего солнца, пробившись сквозь зеленую занавесь, застряли в растрепанных волосах Зубейды хатун. Она заснула в своей постели, пропитанной ароматами цветов. Красная борода Гаруна, подобно языку пламени, шевелилась на его груди. Спящий халиф, изредка размахивая руками, бормотал во сне: "Визирь, что за черные вести?! Неужто хазары напали на мой вольный город Дербент! Я покажу наглецам! Как?! Хуррамиты опять зажигают огни в своих храмах?! Я навсегда погашу и это их солнце!"

Халиф во сне заковывал в кандалы то напавших на Дербент хазар, то восставших хуррамитов, вешал их на "деревьях смерти". И вдруг рука халифа со всего размаху ударила Зубейду хатун… Оба в страхе вскочили с постели: "Бисмиллах!" Верный черный кот халифа стоял за дверьми. Услышав голос хозяина, он замяукал, и стал царапаться в дверь.

В Золотом дворце заиграли в трубы, забили в барабаны. Это пробудило придворных к утреннему намазу — молитве. С минаретов Багдада раздавались протяжные кличи муэдзинов, призывающих жителей столицы халифата к утренней молитве. Туман сладострастия выветривался из головы Гаруна. Он раскаивался, что ночью не внял предостережению матери и не принял надлежащих мер: "Как это — враг опять напал на нас?! Значит, обнаглевшие хазары захватили Дербент?! Значит, расхищают приданое Зубейды хатун — Азербайджан?! А его жителей уводят в плен к хагану?! И это не сон, а явь?!"

На севере Азербайджана наступила пора, когда самые малые ручейки бушуют, как полноводные реки, и даже камни расцветают. В полях неумолчно пели жаворонки. Золотистые бабочки вились, гонялись одна за другой. Но, казалось, в эту пору щедрого цветения великий Ормузд очутился в клешнях у созвездия Рака. В Дербенте утро будто боялось наступить. Стон стоял над городом. Халиф Гарун, увидев таким "вольный город" халифата, Дербент, сошел бы сума. И, может, в золотую чашу той ночи вместо кутраббульского вина плеснул бы отраву. Хазарские тюрки не знали страха. Они разбивали каменных львов, где бы ни попадались им "а глаза эти символы красоты и мужества города. Все небо было окутано дымом. От амбаров нефти и зерна поднималось пламя. Хаган ни перед чем не останавливался, чтобы выказать презрение к величественным "божьим домам", возведенным некогда халифами Амавидами и Аббасидами в Дербенте. Хаган умышленно превратил мечети в конюшни. Из Палестинской и Дамасской мечетей раздавалось ржание жеребцов. А мечети Хаммас, Гейсария, Джа-заир и Мосул стали складами, битком набитыми награбленным добром. Такая дикость хазаров распаляла ненависть к ним.