Леонид Беловинский - Жизнь русского обывателя. От дворца до острога

Такой же, как «Звериада», песней был «Журавель», где в иронических, иногда грубых двухстишиях характеризовались все полки русской гвардии и армии: «Соберемся-ка, друзья, / Да споем про журавля! / Жура-жура-жура мой, / Журавушка удалой! / Начнем с первых мы полков, / С кавалергардов-дураков. / Кавалергарды-дураки / Подпирают потолки. / Жура-жура-жура мой, / Журавушка удалой…/ Разодеты как швейцары / Царскосельские гусары… / Кто два раза в день не пьян, / Тот, извините, не улан… / Тащит ментик на базар – / Это гродненский гусар… / А семеновские рожи / На кулек овса похожи… / А кто в бабах знает толк? / Это славный Конный полк… / Кто в старушках знает толк? / Кирасирский синий полк… / А какой полк самый б…ский? / Это гвардии Финляндский… / Кто без меры пьет мадеры? / Это конно-гренадеры… / Кто кобыл е…т ужасно? / То Лейб-Гвардии в запасном… / Бьют по морде на скаку / В Мариупольском полку… / Где Литовские уланки, / Там жидовки-содержанки. / Жура-жура-жура мой…» и т. д.

К началу XX в. нравы в военно-учебных заведениях стали смягчаться: менялись нравы в обществе и семье, менялся и состав учащихся, кроме самых «блестящих» заведений, вроде императорского Пажеского корпуса, куда по личному усмотрению Императора зачислялись отпрыски старинного дворянства и дети генералов, да Николаевского кавалерийского училища. Но ограниченность содержания учащихся осталась прежней, а для кадетов и юнкеров из бедных семейств была ужасающей: «Ввиду того, что по содержанию нас приравняли к юнкерскому курсу, жили мы почти на солдатском положении, – вспоминал А. И. Деникин. – Ели чрезвычайно скромно, так как наш суточный паек (около 25 копеек) был только на 10 копеек выше солдатского; казенное обмундирование и белье получали также солдатское, в то время плохого качества. Большинство юнкеров получали из дому небольшую сумму денег (мне посылала мать 5 рублей в месяц). Но были юнкера бездомные или очень бедных семей, которые довольствовались одним казенным жалованьем, составлявшим тогда в месяц 22 1/2 (рядовой) или 33 1/3 копейки (ефрейтор). Не на что было им купить табаку, зубную щетку или почтовые марки» (56; 39). Правда, генерал-майор Батюшин, учившийся в 90-х гг., но не в юнкерском, а в военном училище, именно Михайловском артиллерийском в Санкт-Петербурге, вспоминал обратное: «Обмундирование в училище, за исключением смазных сапог, было настолько хорошо, что подавляющее большинство ходило в отпуск в казенном обмундировании, лакированные сапоги же заказывало у сапожника Шевелева за 11–14 рублей большею частию в рассрочку» (8; 178). Возможно, роль в качестве обмундирования и играло то, что это было не провинциальное юнкерское пехотное училище, а столичное военное артиллерийское. Правда, отсутствие денежных средств у юнкеров отмечал и Батюшин (8; 177).

В военно-учебных заведениях строгой дисциплине, подкрепляемой «цуком» старших воспитанников, соответствовал и строгий распорядок дня. Так, в Морском корпусе побудка кадет происходила в 6 часов 30 минут, с 7 часов 15 минут, следовала пятнадцатиминутная гимнастика, затем пятнадцатиминутный утренний чай, с 8 до 11 часов – два урока, 30 минут на завтрак и свободное время, с 11 часов 30 минут до 1 часу – строевые учения, затем полтора часа на урок; с 2 часов 30 минут – час свободного времени, затем 30 минут на обед и с 4 до 7 часов свободное время, с 7 до 9 часов приготовление уроков, пятнадцатиминутный чай, а в 11 часов все ложились спать. «Это обилие свободного времени, не раздробленного на малые промежутки и не занятого чем-нибудь обязательным, способствовало развитию самодеятельности и самообразования; поэтому громадное большинство занималось по своему желанию тем, что каждого в отдельности интересовало: многие изучали историю, особенно военно-морскую, читали описания плаваний и путешествий, литературные произведения, занимались модельным делом или постройкой шлюпок и т. п. Я лично заинтересовался… математикой, изучая, большей частью по французским руководствам, университетские курсы, далеко выходившие за пределы училищной программы» (98; 58–59). В 1882 г. новый начальник училища, назначенный для искоренения духа «превратного толкования», ввел еще 4-й урок и ликвидировал свободное время, заняв его различными внеклассными занятиями.

Нравы в гражданских учебных заведениях, особенно общедоступных, были несравненно мягче. Закрытые гражданские учебные заведения, прежде всего Училище правоведения, собиравшие в своих стенах сливки дворянства, отличались не столько суровостью, сколько царившими здесь пьянством и развратом, в том числе противоестественным. Именно о правоведах была сложена известная песенка «Чижик-пыжик, где ты был? На Фонтанке водку пил»: училище находилось на Фонтанке, а правоведы носили прозвище «чижи» за желтые воротники мундиров и околыши фуражек.