Леонид Беловинский - Жизнь русского обывателя. От дворца до острога

Бал, украшавший городскую жизнь в широком смысле слова, поскольку съезд гостей и их разъезд весьма оживляли улицы, а ярко освещенные окна и подъезд дома, где сегодня танцевали, привлекали множество зевак, был не только непременной обязанностью светского человека: это было серьезное и регламентированное священнодействие. Сезон балов и вечеров, сезон светской жизни был зимним: примерно от Покрова, когда устанавливался санный путь и баре съезжались в город из поместий, и до Великого поста. Приличное семейство (любого уровня, ибо, повторяю, были разные уровни света) должно было дать хотя бы один бал в сезон, а если в нем были дочери на выданье, то и несколько. Поскольку в начале зимнего сезона уже становилось известным, кто и когда будет давать бал, кавалеры заранее ангажировали дам на тот или иной танец. Дабы не возникало недоразумений, дамы золоченым карандашиком записывали это в карнет – оправленную в слоновую кость маленькую изящную записную книжечку, висевшую у кушака. Это было необходимо еще и для того, чтобы, сославшись на то, что танец уже обещан другому, вежливо отказать неподходящему кавалеру: танец с мужчиной, пользовавшимся дурной репутацией соблазнителя, накладывал пятно на даму. Не явиться на бал светскому молодому человеку или девушке было невозможно: сразу возникали вопросы и невыгодные предположения. Но вести себя здесь следовало осмотрительно: три танца, протанцованные подряд с одной девушкой, накладывали на мужчину обязательство сделать предложение. За всем этим следили десятки, а то и сотни глаз уже нетанцующих маменек и тетушек, вывозивших своих питомиц, и в случае чего они могли сделать строгий выговор.

Князь Ф. Ф. Юсупов и великая княжна Ирина Александровна. 1900-е гг.

Бал шел определенным порядком, и по приезде дамам вручался лист бумаги с его распорядком. Танцы следовали в строгой последовательности. Для бала хозяйка избирала распорядителя, или дирижера, из числа наилучших светских танцоров, а на большом балу ему назначались еще и два помощника; по ходу танцев, иногда очень сложных, распорядители громко и только по-французски объявляли фигуры. В XVIII в. бал начинался менуэтом – жеманным танцем, состоявшим в основном из поклонов и реверансов, а в XIX в. – польским (полонезом). Это было торжественное шествие пар по всей анфиладе парадных комнат. В первой паре следовала хозяйка дома с самым почетным кавалером, а во второй – хозяин с супругой самого почетного гостя. Если на балу появлялся император, в первой паре шел он с хозяйкой дома, а во второй паре хозяин вел императрицу. Поскольку при большом съезде гостей места даже в больших залах было маловато, сложные и быстрые танцы, например мазурка, кадриль, танцевались по очереди; ожидавшие своей очереди, либо нетанцующие немолодые дамы сидели на стульях вдоль стен, а сбоку и слегка сзади стояли их кавалеры, развлекая дам разговорами. Лакеи разносили замороженное шампанское, прохладительные напитки или мороженое; за мороженым для дамы в буфетную мог сходить и сам кавалер. Заканчивался бал котильоном, сложным танцем-игрой, в котором можно было меняться дамами и кавалерами, выбирая их по цвету; для этого при входе вручались маленькие букетики живых цветов или, по крайней мере, миниатюрные розетки из лент. По окончании бала следовал очень поздний ужин, а затем начинался разъезд гостей: лакеи громко вызывали кареты тех, кто выходил на крыльцо.

Съезды на балах были многочисленные: «Вчерашним утром, – записывал в дневнике С. П. Жихарев, – ездил с поздравлением к имениннице, но она не принимала, а швейцар объявил, что покорнейше просят на вечер. «А много будет гостей?» – «Да приглашают всех, кто приедет утром, а званых нет: тихий бал назначен».

Нечего сказать, тихий бал: вся Поварская в буквальном смысле запружена была экипажами, которые по обеим сторонам улицы тянулись до самых Арбатских ворот. Кажется, весь город втиснут был в гостиные А. С… Кого тут не было, начиная с главнокомандующего до нашего брата, студента, от альфы до омеги!» (66; I, 55–56).

При огромном стечении гостей в ярко освещенных сотнями свечей и кенкетов залах стояла неимоверная жара: «Что за тьма народа, что за жар и духота! – описывал Жихарев бал у откупщика Бородина. – Прыгали до рассвета. Много было хорошеньких личик, но только в начале бала, а с 11 часов и особенно после ужина эти хорошенькие личики превратились в какие-то вакханские физиономии от усталости и невыносимой духоты; волосы развились и рассыпались, украшения пришли в беспорядок, платья обдергались, перчатки промокли и проч. и проч. Как ни суетились маменьки, тетушки и бабушки приводить в порядок гардероб своих дочек, племянниц и внучек, для чего некоторые по временам выскакивали из-за бостона, но не успевали: танцы следовали один за другим беспрерывно и ни одна из жриц Терпсихоры не хотела сойти с паркета. Меня уверяли, что если девушка пропускает танцы или на какой-нибудь из них не ангажирована, это непременно ведет к каким-то заключениям» (66; I, 47).