Валерий Шамбаров - Последняя битва императоров. Параллельная история Первой мировой

Сараевские выстрелы наделали много шума в мире, но быстро отодвинулись на второй план — теракты случались и раньше. У всех государств были свои проблемы. Англичанам пришлось в июле подавлять междоусобицу в Ирландии. В Петербурге разразилась массовая забастовка, демонстрации рабочих и беспорядки. А все внимание Франции занимало сенсационное дело мадам Калло, жены министра финансов — за клевету на мужа она застрелила редактора газеты «Фигаро».

Но шли интенсивные консультации. Германские послы прощупывали позицию Англии, Италии. Весь правящий триумвират Турции разъехался вдруг с визитами: Джемаль в Париж, Талаат в Петербург, Энвер в Берлин. Но переговоры с Францией и Россией были лишь маскировкой, они еще не собирались воевать и ничего не могли предложить туркам. А немцев подразнили этими переговорами, чтобы были пощедрее, и в Берлине Энвер достиг нужного соглашения. В Петербург отправились и президент Франции Пуанкаре с премьером Вивиани. Когда им представили дипломатический корпус в России, Пуанкаре намекнул послу Австрии, что «у Сербии много друзей», а посла Сербии успокоил — дескать, может и обойдется.

Нет, не обошлось. В Берлине и Вене кипела тайная работа. Вырабатывали ультиматум Сербии — такой, чтобы она не могла принять. Австрийский император Франц Иосиф писал Вильгельму II: «Нужно, чтобы Сербия, которая является нынче главным двигателем панславянской политики, была уничтожена». Вильгельм полностью соглашался, поучал: «Надо покрепче наступить на ноги всей этой славянской сволочи». Текст ультиматума утвердили 14 июля, но вручение задержали. 23 июля французская эскадра с президентом и премьер-министром отчалила из Петербурга. С русским правительством расстались, а до Франции ее руководству еще предстояло добраться. И тогда-то ультиматум был предъявлен.

От Сербии требовали чистки офицеров и чиновников, замеченных в антиавстрийской пропаганде, ареста подозреваемых в содействии терроризму. Один из пунктов требовал допустить австрийцев к расследованию на сербской территории и к наказанию виновных. Принять этот пункт Сербия никак не могла. Официально — он нарушал суверенитет страны. Но премьер Пашич знал и другое: если даже дать согласие, австрийцы виновных найдут . Террористы были арестованы, от них следы вели к офицерам из «Черной руки». Вена все равно получит повод к войне, но Сербия окажется в еще более невыгодных условиях. А на ответ давалось всего 48 часов, дипломатическое урегулирование заведомо исключалось.

Принц-регент Александр воззвал к Николаю II, прося защиты. Царь заверил его: «Пока остается хоть малейшая надежда на избежание кровопролития, все мои усилию будут направлены к этой цели», но в любом случае Россия «не окажется равнодушной к участи Сербии». Государь и англичане предложили вынести вопрос на международную конференцию. Франция и Италия согласились, Германия отказалась. 25 июля, не дожидаясь сербского ответа на ультиматум, она начала скрытую мобилизацию — без официального ее объявления рассылались повестки резервистам. Флоту, находившемуся в Норвежском море, кайзер приказал возвращаться на базы — он намеревался бросить все корабли на Балтику, против России.

А 26 июля, когда ни одна из держав Антанты еще не приступала к военным приготовлениям, германское правительство заблаговременно утвердило ультиматум… нейтральной Бельгии. Дескать, Германия, получила «надежную информацию», будто Франция намерена напасть на нее через Бельгию. А поскольку бельгийская армия не сумеет остановить французов, Германия вынуждена «в целях самосохранения» ввести в Бельгию войска. Если она согласится, немцы обещают после войны уйти с ее территории и возместить убытки. А если откажется, «будет считаться врагом» Германии.

Тем временем сербский премьер Пашич проявил чудеса дипломатического искусства, составляя ответ. Он принял все пункты, кроме одного. Вместо разрешения австрийцам вести расследование в Сербии предлагал передать вопрос Гаагскому международному трибуналу, заранее обещая подчиниться его решениям. Но для Австрии было достаточно хоть какого-нибудь формального несогласия. 26 июля она разорвала отношения с Сербией.

Николай II реагировал очень осторожно, чтобы не спровоцировать столкновение. 26 июля царь согласился на подготовительные мероприятия к мобилизации — но не саму мобилизацию. Он пытался использовать свою, как он считал, личную дружбу с «кузеном Вилли». Одну за другой слал ему телеграммы, умоляя помешать австрийцам «зайти слишком далеко». Но Вильгельм воспринимал миролюбие царя как доказательство его слабости. А на предупреждениях российского МИД, что наша страна не оставит Сербию на растерзание оставил заметки на полях, «Что ж, валяйте», «Это как раз то, что нужно!»