Валерий Шамбаров - Гитлер. Император из тьмы

Ну а Сталин, ко всему прочему, надеялся, что прекращение противостояния в Испании будет иметь дальнейшее продолжение. Советские дипломаты и торговые представители в Берлине забрасывали удочки об улучшении связей, и Германия не отвергала этих попыток. С ней заключались торговые соглашения, но дальше дело пока не шло. Гитлеру по-прежнему требовалось выставлять напоказ свою антисоветскую позицию. Хотя он уже знал и учитывал: Москва готова примириться.

Но период, когда фюреру требовалось попустительство западных держав, уже кончался. Это почувствовалось в конце 1938 г. Авторы Мюнхенских соглашений были уверены, что теперь Германия должна закреплять союз с Польшей. А вместо этого Гитлер, даже не успев еще переварить Чехословакию, принялся цепляться и придираться к полякам. Благо, поводов было не меньше, чем с чехами. Ведь западные и северные области Польши 20 лет назад принадлежали Германии, юго-западные – Австро-Венгрии, там проживало много немцев. На Версальской конференции границы наметили так, что Польша протягивалась к Балтийскому морю длинным коридором, отрезавшим основную территорию Германии от Восточной Пруссии. А порту Данциг (Гданьск) предоставили статус вольного города [132, 137].

Польские немцы таким же образом, как в Судетах, принялись создавать национальные, политические, общественные организации, в Данциге действовали структуры нацистской партии, был свой гауляйтер. Теперь прошли негласные команды, и резко стали нарастать трения с польскими властями. Распространялись и поднимались лозунги о воссоединении с исторической родиной. А Гитлер и его дипломаты озаботились правами польских немцев. Нагнетались пограничные ссоры. Заговорили, что поляки нарочно ставят препоны связям Германии с Восточной Пруссией. Для разведчиков, политиков, даже для журналистов было не столь уж трудно угадать, что это означает [147].

Но и в целом европейское равновесие затрещало по швам. Стоило нарушить системы договоров в одних регионах, как нашлись другие желающие исправлять их. Венгрии очень понравилось присоединение прикарпатских районов, да только маловато получилось, на один зубок. Она двумя руками потянулась к Германии и Италии, выражала желание вступить в «Антикоминтерновский пакт». Но за это хотела урвать кусок не от каких-нибудь «коминтерновских» земель, а от Румынии. Отобрать назад Трансильванию, которую после войны отняли у венгров и подарили Бухаресту.

А Муссолини теперь завидовал Гитлеру. Недавний младший выскочка глотал одно за другим европейские государства! А дуче сколько лет шумел о возрождении Римской империи – и где она? Сумел подчинить только Албанию, но толку оказалось слишком мало. Ахмед Зогу, которого сделали албанским королем, не отказывался от роли вассала итальянского короля, не забывал выражать почтение Муссолини. На самом же деле он оказался легкомысленным авантюристом и вором. Он отлично научился «доить» Италию. Выпрашивал средства на государственную реорганизацию, на создание армии, на реформы экономики. Но все это расходовалось на его личные нужды. В результате Албания не стала для Италии ни политическим партнером, ни военным союзником, ни торговым или сырьевым придатком. Это была лишь дыра, всасывающая деньги.

Оглядываясь на действия Гитлера, дуче задавался вопросом: а зачем вообще нужны игры с Зогу? Не проще ли захватить Албанию и управлять ею напрямую? Но все-таки было боязно. Как отреагируют соседи? Вдруг вмешается Югославия? Ведь она тоже числила Албанию в сфере своих интересов. Осторожный Муссолини начал тайно консультироваться с Белградом, соблазнять югославов лакомыми приманками. Дескать, если они не будут возражать против оккупации Албании, то можно будет потом вместе повоевать против Греции, и итальянцы отдадут Югославии Салоники с прилегающими территориями. Но об этих предложениях стало известно. Переполошились греки. Переполошились их покровители, англичане.

Весной 1939 г. стали обрисовываться уже открытые очаги напряженности. 21 марта, всего через неделю после захвата Чехословакии, министр иностранных дел Германии Риббентроп вызвал к себе польского посла Липского и предъявил ему официальные претензии. Данциг требовалось присоединить к Германии, а через Польшу проложить железные и шоссейные дороги, которые связали бы Берлин с Восточной Пруссией. Причем дороги должны были стать экстерриториальными, принадлежать немцам. Претензии были, конечно же, неприемлемыми. Германские дороги разрезали бы Польшу на куски. А при желании по этим дорогам можно было бы пустить войска.