Леонид Беловинский - Жизнь русского обывателя. Изба и хоромы

Обед на покосе

Коса-стойка, которой косарь работал, выпрямившись, и делал широкий замах, годилась для работы на чистых лугах. А в лесной зоне немало было и небольших лесных покосов, среди пней, кустарника и деревьев; много было и камня, остатков ледниковых морен. Порвать здесь косу при широком размахе можно было в два счета. Так что здесь, а также на залитых водой и поросших жесткой осокой «пожнях», употреблялась древняя коса-горбуша, с коротким косевьем и коротким толстым ножом. Работа ею была «труженная»: косили, низко нагнувшись и с силой размахивая направо и налево. А выносить вилами с пожни чуть не по колено в воде тяжелые охапки осоки, с которой льются на голову потоки воды – еще тяжелее.

Впрочем, легких крестьянских работ не было и нет. Это только в кино смотреть на них приятно.

Почти два века «господа» (включая и советских писателей, ученых, вообще «интеллигенцию»), то есть люди, руками не работавшие и не знавшие, что такое труд на земле, восторгались крестьянской общиной и артелью: и равенство-то там было, и взаимопомощь, и работа сообща. Как красиво на картинке или в кино выглядит ровная цепочка ражих мужиков в распахнутых рубахах, мерно, враз взмахивающих сверкающими косами!

Все это – одно идеальное «мечтание». То есть, положим, помещики и заставляли крепостных работать вместе: так догляд за ними легче. И в колхозах работали коллективно, сообща, равняясь на слабейших и ленивейших: какой смысл рвать жилы на казенной работе. А вот на себя или по найму – другое дело. Народник А. Н. Энгельгардт, в своих «Письмах из деревни» ратовавший за общие работы и за артель, как человек честный, не раз отмечал стремление крестьян работать индивидуально, а не скопом.

«Пришла весна, нужно ехать драть облогу: староста уже два раза выгонял. Если бы на обработку была взята мягкая земля, под рожь или под яровое, то крестьяне, прежде всего, пришли бы делить землю на полдесятинки, четвертушки, осьмушки, соответственно тому, сколько кто взял денег. Дележ этот продолжался бы не менее полудня, если десятины попались треугольные, в виде трапеций или из кусков, потому что раздел земли производится с величайшею тщательностью, части уравниваются чуть не до квадратных вершков и при помощи одного только шестика. Крик, брань во время этого дележа страшнейшие, кажется, вот сейчас начнется драка, понять ничего нельзя, но окончился дележ, смолкли, – и посмотрите, как верно нарезаны все части. Разделив землю, бросают жребий. Кому какой участок – потому жребий бросают, что участки хотя и равные, но земля не равна и местоположение не одинаковое, – и каждый начнет пахать тот участок, который ему достался ‹…›

Крестьяне обыкновенно берут работы сообща или целой деревней, или несколько товарищей, согласившись вместе. В последнее время это, однако, начинает выводиться, и на многие работы начинают наниматься отдельно, одиночками, обыкновенно под руководством местного воротилы, который тогда уже получает название рядчика и в некоторых случаях получает в свою пользу из заработной платы до 10 процентов, так называемых лапотных денег. Взяв работу сообща, крестьяне производят ее в раздел – каждый свою часть работает отдельно от других и получает соответствующую часть из заработной платы. При крепостном праве крестьяне многие работы производили огульно, так как во многих случаях огульная работа гораздо выгоднее, и потому первые годы после «Положения» крестьяне по старой привычке еще производили некоторые работы сообща, огульно, и не тяготились такими работами. Но теперь на огульные работы иначе нельзя нанять, как при особенных условиях с ответственным рядчиком, который стоит к артели почти в тех же отношениях, как хозяин к батракам, с тою только разницею, что он артельщика, который заленился, не только выругает, но и по уху свистнет или отправит без расчета, чего хозяин сделать не может, потому что на хозяина есть суд у мирового, а на местного рядчика есть только свой , по особенным понятиям судящий суд ‹…›

Итак, пахать облогу нужно всем вместе. Сговорились начать тогда-то. Выезжают утром, шестеро уже приехали, а двоих нет – проспал, выпивши вчера был, сбруя разладилась. Приехавшие стоят на десятине, поджидают опоздавших, лошадям сенца подкинули, трубочки покуривают, ругаются. Но вот приехали и остальные – кому вперед ехать? – спор, наконец, установили очередь. Пашут. У одного соха разладилась – все стоят. Наладил, пошли: у одного лошадь и сбруя лучше, другой сам плох. Неудовольствие.