Леонид Беловинский - Жизнь русского обывателя. Изба и хоромы

Менее популярной была зимняя охота в санях с поросенком: посаженного в мешок или ящик поросенка дергали за уши или за хвост, чтобы он визжал, волки стаей выходили на дорогу и гнались за санями, с которых охотники стреляли зверей. Само разнообразие псовой охоты говорит о чрезвычайной популярности этой забавы и ее разработанности. Добавим, что иногда для охоты в лесных крепях выгоняли кричан – крестьян, криком и стуком заставлявших зверя выбежать из зарослей на открытое место, где по нему спускали собак. Охотников, державших по бедности несколько борзых собак за неимением гончих, презрительно именовали «мелкотравчатыми» (не от «травы», как иногда думают, а от слова «травля» – охоты на зверя с собаками), они присоединялись к богатым охотам и нередко служили предметом издевательств и шуток обеспеченных собратьев. На такие охоты выезжали иногда в дальние (отъезжие) поля на несколько дней и даже недель, целыми таборами, с шатрами, прислугой и провизией, гостя по два-три дня у соседей. Вот описание такой охоты, сделанное автором ХIХ в., знатоком этого дела, Дриянским: «…Глазам моим предстали три огромные фуры, такой емкости и величины, что каждая из них способна была поглотить самую многочисленную семью правоверного Кутуфты.

Одна из этих громад была на рессорах, длиннее прочих, и по множеству круглых окошек, прорезанных в обоих боках кузова, являла собой собачью колесницу. Кроме этих великанов экипажной породы, под сенью их стояли дрожки и другие крытые экипажи и, сверх того, смиренные русские телеги, вокруг которых, пятками и десятками, стояло около шестидесяти лошадей.

Обрамленная с обеих сторон двумя отрогами леса, площадка вдавалась мысом в непроницаемую кущу ельника, под сенью которого белели две палатки, а подле них несколько шалашей, наскоро устроенных из ветвей, соломы, попон и войлоков.

Одно из пепелищ было обставлено треножниками, кастрюлями, котликами, ящиками, самоварами и прочими кухмистерскими принадлежностями; кроме того, в разных местах было постлано множество соломы, на которой валялись борзые ‹…› Шестьдесят гончих стояли в тесном кружке, под надзором четырех выжлятников и ловчего, одетых в красные куртки и синие шаровары с лампасами. У ловчего, для отличия, куртка и шапка были обшиты позументами. Борзятники были одеты тоже однообразно, в верблюжьи полукафтанья, с черною нашивкою на воротниках, обшлагах и карманах. Рога висели у каждого на пунцовой гарусной тесьме с кистями. Все они окружены своими собаками и держали за поводья бодрых и красивых лошадей серой масти ‹…› В Асоргинских до обеда мы еще затравили одного волка и двух лисиц. И ровно в час за полдень жители Клинского, все, от мала до велика, выбежали за околицу встречать наш поезд. С гордым и веселым видом, с бубенцами, свистками и песнями вступили удалые охотники в деревню, обвешанные богатой добычей.

У новой и просторной на вид избы стояли походные брики, а на крылечке – люди и повара, ожидавшие нашего возвращения». (38; 27, 34, 42).

Князь Б. А. Васильчиков утверждал, что «псовая охота есть, несомненно, принадлежность быта былого богатого барства. Она требовала для своего существования больших пространств; того приволья, которое еще до революции быстро исчезало в центральных губерниях под влиянием роста населения, дробления земельной собственности, интенсификации хлебопашества и т. п…» (15; 57–58). Вся эта армия из дюжины, а то и двух десятков псарей разных специальностей, единообразно одетая в особые охотничьи костюмы (архалуки, чекмени или черкески, папахи и пр.), на быстрых верховых лошадях, вместе с несколькими десятками собак содержалась на барский, а точнее, на крестьянский счет.

Выше было приведено несколько юмористическое описание большой охоты, данное Дриянским. Васильчиков пишет о своем прадеде, помещике Псковской губернии, добиравшемся с охотой в соседние уезды: «Эти переезды с дворнею, домашним скарбом, охотою и проч., по свидетельству современников, походили на переселение народов… Об «отъездах» (от выражения «отъезжее поле» – дальняя охота. – Л. Б. ) прадеда сохранились несколько легендарные предания: так, например, я слышал от стариков, что будто бы он на одну из коронаций шел из Выбити в Москву отъезжими полями» (15; 58). Хорошая охота в 18–20 и более свор (на «сворке», длинном ремне, пропущенном через кольца на ошейниках, держали обычно двух собак, иногда трех-четырех) была большим искусством, и охотников, то есть псарей – борзятников, выжлятников, стремянных и их начальника доезжачего, – долго обучали. Васильчиков пишет о старом доезжачем своей семьи, Плесневе: «…Он проявил блестящие дарования и, сосредотачиваясь на езде с гончими, приобрел в нашей охоте значение авторитета и воспитал несколько поколений охотников. Искусство его, между прочим, заключалось в «порсканьи»; он обладал красивым и звучным голосом, которым буквально заливался в острову, переходя от низких до высоких дискантовых нот и доминируя над голосами других охотников» (15; 63). Искусство русской охоты заключалось и в подготовке лошадей, и в выведении собак и подборе их комплекта (все это и называлось «охота»), и даже в подаче «позывов», сигналов в охотничьи рога: «Хозяин дает знак, и все охотники, спешившись, берут в руки рога и играют особый «голос». Дирижирует Плеснев, отбивая такт «арапельником»; «голос» состоит из серии аккордов на подобранном строе рогов с переливами, именуемых «та-ли-ли» и «ту-ру-том». По поводу этих «талили» и «турутах» Плеснев все эти дни поучал молодежь на репетициях, бывших на псарне…» (15; 78).