Леонид Беловинский - Жизнь русского обывателя. Изба и хоромы

Так что Фонвизин, описывая Скотининых и Простаковых, ничего не придумал. Он только сделал их смешными.

А. С. Пушкин и люди его круга – дворянская интеллектуальная элита, исключения, которых на целый уезд было одно-два семейства. Да, собственно говоря, это и не провинциальное, а столичное дворянство, а его численность была ничтожна. Несколько десятков, много – сот человек на всю Россию, и, судя по их переписке и воспоминаниям, все знавшие друг друга. И мы их знаем только потому, что от них остался след. А от десятков тысяч других дворян не осталось ни клочка бумаги.

Русская литература существовала уже во второй половине XVIII в. А профессиональные литераторы, жившие на гонорары, появились лишь в 30-х гг. ХIХ в. И это только потому, что ранее тиражи книг были настолько ничтожны, что книгоиздатели не могли платить. Мизерность же тиражей связана с ничтожным кругом читателей. Богатые библиотеки были скорее исключением, чем правилом даже в «приличных» домах, но и их наличие отнюдь на значит, что книги из них читались. Вот что пишет о близком друге своего отца, довольно известном в аристократических кругах николаевской эпохи Г. А. Римском-Корсакове, Тучкова-Огарева: «Григорий Александрович, как все образованное меньшинство общества того времени, был поклонником Вольтера и энциклопедистов, читал все, что было замечательного на французском языке, и сам имел богатую библиотеку французских книг… Из русских писателей едва ли Корсаков читал что-нибудь, кроме Пушкина и Гоголя…» (105; 30). А ведь Римского-Корсакова современники относили к числу образованнейших людей. Его круг книжных интересов был весьма типичен: Вольтер и энциклопедисты некогда были в большой моде, русская же литература, за исключением нескольких модных имен, была в пренебрежении у аристократии.

Если вы услышите, читатель, от каких-либо очень пожилых людей, что их бабушки-дворянки знали по два иностранных языка, имели библиотеки и играли на музыкальных инструментах, сделайте простой расчет, посчитайте, когда они учились. И выяснится, что это – 90-е, много 80-е гг. ХIХ в., когда в России было около десятка университетов, около полутора десятков высших специальных учебных заведений, тысячи гимназий, прогимназий, и других учебных заведений, десятки тысяч профессиональных учителей, специально созданные программы и учебники и, самое главное, понятие о том, что надобно учить детей. Всего этого не существовало не только в ХVIII в., но и десятками лет позже, до середины ХIХ столетия, пока не рухнуло крепостное право и не выяснилось, что надобно учиться, просто чтобы прожить.

Как уже объяснялось, богатое, знатное и чиновное поместное дворянство составляло очень ничтожную долю дворянского сословия. Не столь уж много было и дворян средней руки, владельцев нескольких сот душ. Подавляющее большинство помещиков владели, хорошо, если несколькими десятками крепостных, а то и всего-то несколькими «рабами». В Рязанской губернии, отличавшейся большим количеством мелкопоместных, по 7-й ревизии (1815 г.) помещиков, имевших свыше 1 тыс. душ, было всего 40 из общего числа 6471 человек, что составляло 0,61 %; к ним примыкали владельцы свыше 500 душ, каковых имелось 72 душевладельца (нужно учесть, что это – без членов семейств!), или 1,11 %. Зато помещиков, имевших до 20 душ, было 4777 (73,84 %), да от 21 до 100 душ – 940 душевладельцев (14,52 %). Естественно, бедные беднели, богатые богатели. По 10-й ревизии (1857 г.) владельцев свыше 1 тыс. душ было уже 56 (1 %), от 501 до 1 тыс. душ – 113 человек (2 %). Зато число владельцев до 20 душ сократилось до 2 736 человек (50 %). Вовсе нищих, имевших не более 10 душ, на 1857 г. насчитывалось 710 семейств. Дореволюционный исследователь, автор знаменитой книги «Рязанские помещики и их крепостные» А. Повалишин, сам рязанский дворянин, писал о таких помещиках: «Как малы были средства этих помещиков, видно из следующего расчета: во владении их находилось земли 19 765 десятин; доходом с этой земли нужно было прокормить 710 семейств помещиков, заключавших в себе 2324 наличных обоего пола души, и 3339 м. п. душ крестьян, а прибавляя столько же на женский пол, – 6678 душ, всего же 9002 живых души; след., на содержание каждой из них мог поступить доход только от 2 дес. 469 саж., во всех трех полях» (71; 26). Повалишин пишет, что принадлежавшую им землю эти помещики «обрабатывали сами вместе со своими крепостными людьми». И не диво: ведь в среднем на каждое семейство приходилось менее 5 душ мужского пола.