Леонид Беловинский - Жизнь русского обывателя. Изба и хоромы

Естественно, в «порядочных» домах за каждым стулом стоял лакей с салфеткой на руке, который должен был сбоку, не мешая обедающим, бесшумно менять тарелки и подливать вина. Благо, дворни держали по многу. Само собой разумеется, что в богатом доме про всех гостей хватало и тарелок, и приборов, исключительно серебряных, поскольку железо сохраняет вкус разрезаемой пищи, а это могло испортить вкус следующего блюда: все это были большие гурманы! Соответственно предполагаемым блюдам к каждому куверту ставилось и требуемое количество разных бокалов и стаканчиков: вина также не полагалось мешать, так что в бокале не должно было оставаться даже запаха предыдущего вина. Все столовое белье туго крахмалилось, салфетки, серебряные или фарфоровые кольца к ним, фарфор, хрусталь, серебро помечались родовым гербом или монограммой хозяев.

Столовая непременно соединялась с небольшой буфетной, в которой хранились столовое белье, серебро, фарфор и хрусталь, и находилась на попечении буфетчика. Сюда из отдаленной кухни (мы говорили, что она могла находиться во дворе) лакеи доставляли блюда, а буфетчик, разрезавший и разливавший их, распоряжался подачей на стол.

Столовая в доме Толстых в Хамовниках

Апартаменты большого дома могли дополняться еще несколькими гостиными комнатами. Например, во многих домах была диванная – комната для отдыха и спокойных бесед, где вдоль стен стояли снабженные множеством подушек кожаные диваны в виде широких низких подиумов из трех положенных друг на друга тюфяков, набитых шерстью. Здесь же могло быть два-три небольших столика, кресла и мягкие стулья. Такие комнаты и для личного использования, и для приемов носили разные названия, например, «угольная», то есть расположенная в углу дома и освещенная окнами в двух смежных стенах, боскетная, обильно украшенная зеленью и со стенами, расписанными орнаментом в виде вьющихся растений и т. п. Например: «Мы миновали сиреневую гостиную, наполненную мебелью еще Елизаветинских дней, отразились в высоком простеночном зеркале, с улыбкой проводил нас взглядом бронзовый золоченый амур, опершийся на такие же часы, и мы оказались в небольшой, но весьма уютной комнате; вдоль двух ее стен, в виде буквы Г, тянулся сплошной зеленый диван… – Диванная-с… – произнес приказчик…» (62; 35).

Все парадные помещения находились обычно с уличного или дворового фасада, были высоки и хорошо освещались большими окнами. «Двенадцать комнат барского этажа, – вспоминает П. П. Семенов-Тян-Шанский, – были высоки и просторны; зала, служившая для балов и банкетов во время приезда многочисленных гостей, имела 18 аршин длины и 12 ширины. Во всех приемных комнатах и спальнях полы были дубовые, паркетные. Роскошные двери были из полированной березы» (93; 415). Роскошью отличались не только дома столичной знати. В поместье вологодского помещика А. М. Межакова была мебель, купленная в Петербурге у знаменитого мебельщика Гамбса или сработанная домашним столяром из красного, черного и розового дерева, какой-то заезжий итальянец расписывал стены и потолки, из Москвы были привезены «фортупияны» (3; 11).

Однако эти огромные особняки, напоминавшие дворцы, были крайне неудобны. Ведь они строились не для жизни в них, а для показа, для представительства. Князь Е. Н. Трубецкой писал о подмосковной усадьбе своего деда, и сейчас известной Ахтырке: «Как и все старинные усадьбы того времени, она больше была рассчитана на парад, чем на удобство жизни. Удобство, очевидно, приносилось тут в жертву красоте архитектурных линий.

Парадные комнаты – зал, биллиардная, гостиная, кабинет – были великолепны и просторны; но рядом с этим – жилых комнат было мало, и были они частью проходные, низенькие и весьма неудобные. Казалось, простора было много – большой дом, два флигеля, соединенные с большим домом длинными галереями, все это с колоннами ампир и с фамильными гербами на обоих фронтонах большого дома, две кухни в виде отдельных корпусов ампир, которые симметрически фланкировали с двух сторон огромный двор перед парадным подъездом большого дома. И, однако, по ширине размаха этих зданий, помещение было сравнительно тесным. Отсутствие жилых комнат в большом доме было почти полное, а флигеля с трудом помещал каждый небольшую семью в шесть человек. Когда нас стало девять человек детей, мы с трудом размещались в двух домах: жизнь должна была подчиниться… стилю. Она и в самом деле ему подчинялась» (103; 9 – 10). А. Т. Болотов воспроизводит в своих знаменитых «Записках» реакцию своих семейных на дом в селе Киясовке Тульской губернии, где он должен был поселиться, став управляющим Богородицким имением: «Спутницы мои… увидев дом, от удивления воскликнули: «Э! э! э! какая домина, да в этом и бог знает сколько людей поместить можно». – «Ну! не так-то слишком радуйтесь, – сказал я им, – величине его, а посмотрите наперед его внутренность, и тогда верно заговорите вы иное: не таков-то он покоен и поместителен внутри, каков велик и хорош кажется снаружи»… Гляжу, идут мои спутницы уже ко мне. «Ну что?» – спросил я их. «Что, батюшка, – отвечали оне мне, – чуть ли ты не правду сказал, что наш дом каков ни мал против этого, но едва ли не спокойнее и не поместительнее! Возможно ли? Ходили, ходили и нигде не нашли ни одной порядочной комнаты. Иные, как конурки, слишком уж малы, а другие, как сараищи, преобширные…» (11; 484–485). Князь Б. А. Васильчиков вспоминал о своем имении в Псковской губернии: «…В Выбити, при некоторой грандиозности по своим размерам хозяйственных построек и служб, господский дом отличался сравнительно скромными размерами и крайнею простотою архитектуры и внутренней отделки. До неоднократных переделок, которым он впоследствии подвергался, я его еще помню в детстве лишенным всех самых элементарных, по нашим современным требованиям, приспособлений комфорта. Он состоял из нескольких парадных комнат и затем целой системы клетушек, темных коридоров и таких же темных внутренних лестниц. Спальня бабушки, например, помещалась в темной проходной комнате, в которой за ширмами стояла ее кровать, а у дедушки был небольшой кабинет, в котором за обитой зеленым коленкором перегородкой стояла его железная походная кровать. Тем не менее строй жизни в Выбити, каким его еще застал мой отец, был во всем в соответствии с тогдашним бытом богатых дворянских усадеб: стройная псовая охота… роговая музыка, театр, оранжереи и многочисленная дворня» (15; 29).