Николай Нозиков - Русские кругосветные мореплаватели

Вместе с Кошелевым Крузенштерн посетил в Петропавловске школу для камчадальских мальчиков и девочек. По его наблюдениям, молодое поколение туземцев отличалось способностями, быстротой и живостью понимания.

Во время стоянки почти ежедневно шли дожди и часто подымался туман. Несмотря на это, офицеры и команды, свободные от службы, каждый день отправлялись на охоту или на рыбную ловлю. Моряки возвращались всегда с богатой добычей, довольные и веселые. Им нравилась камчатская охота, возможность побродить по живописным окрестностям Петропавловска, среди родной им северной природы, которую они предпочитали чуждой роскоши тропиков.

Камчатка богата прекрасными лесами, луговыми угодьями, ископаемыми, пушным и морским зверем и разными рыбами, особенно ценными лососями. Там водятся в изобилии лисицы, соболи, выдры, горностаи, евражки, медведи, волки, дикие и домашние олени, зайцы, рассомахи, каменные бараны и другие звери.

За шестинедельную стоянку в Петропавловске Крузенштерн привел свой корабль в полный порядок, сделал запас продовольствия и приготовился к дальнейшему плаванию. Перед уходом из Петропавловска команда и офицеры «Надежды» соорудили на площади памятник английскому капитану Клерку и Делиль-де-ла-Кроэру — исследователям северной части Тихого океана.

27 августа 1804 г. «Надежда» вышла из гавани в Японию. Перед уходом полудикий француз Ле-Кобрит, привезенный сюда с острова Нукагива, покинул корабль. Он очень полюбил губернатора Камчатки Кошелева и просил его взять к себе, что тот и исполнил. Состоявший в свите посланника поручик гвардии граф Федор Толстой также списался с корабля. За время плавания от Кронштадта до Камчатки он вел себя очень непристойно, перессорился со всеми офицерами «Надежды» и учеными и заслужил общее нерасположение.

В хороший, ясный день «Надежда» оставила Петропавловск. Ее провожало все население.

Выйдя 27 августа из Петропавловска, «Надежда» взяла курс к юго-западу. Вблизи Курильских островов моряки любовались непрерывной цепью величественных вулканов, часто «курящихся».

12 сентября начался сильный шторм, продолжавшийся двенадцать суток. Лишь в Японском море погода стала тихой, и плавание продолжалось при легком благоприятном ветре. 27 сентября показались берега северной Японии. На корабле состоялось большое торжество: посланник раздавал серебряные медали всем участникам кругосветного путешествия. В своей речи он сказал: «Обойдя полвселенной, мы, наконец, видим себя в японских водах. Вы, опытные путеводцы, заслужили славу, которой даже самые завистливые люди вас никогда не лишат».

Курс продолжали держать к юго-западу. Морские карты, которыми пользовалась экспедиция, составлены были настолько неправильно, что берега Японского архипелага в действительности оказались гораздо западнее. С утра 26 сентября начался сильный шторм. К четырем часам пополудни он превратился в так называемый тифон (по-японски «тайфун»), жесточайший ураган, свирепствовавший обыкновенно в японских и китайских водах в период осеннего равноденствия и в начале октября.

«Надежда» находилась вблизи японских берегов. Ветер постепенно свежел. Налетали порывы. С каждым разом они становились все сильнее и сильнее. Крузенштерн приказал убрать все паруса и поставить штормовые стаксели [16] Стаксели — треугольные паруса, подымаемые по лееру или по штагу. Штаг-снасть, которая держит мачту или ее продолжение, стеньгу, спереди и сзади. . К полудню ветер так усилился, что громадные волны вкатывались на корабль то с носа, то через борт и затапливали внутренние помещения судна… Наконец, стаксели сорвало, и нельзя было нести ни одного паруса. Гул ветра, свист между снастями, потоки льющейся воды, рев волн, вливавшихся с обоих бортов, крик приказаний — все это, поднятое вихрем, казалось, кружилось в воздухе. Люки наглухо законопатили, находившиеся в жилых палубах люди лишились света и воздуха. Внутри корабля, как и везде, было душно и мокро от вливавшейся воды, которая проникала даже сквозь законопаченные люки.

Ураган усиливался… Кипевший океан бурлил, исполинские горы волн стремительно падали в разверзавшиеся пропасти. Над волнами носились облака водяной пыли. Качка была ужасная. В каютах оставаться было невозможно. Все, что расставлено на полках, повешено на гвоздях или лежало на комодах, задвигалось. Вещи, привязанные крепко к стенам и к полу, отрывались. От шума бури нельзя было разобрать, гудит ли ветер или гремит гром. Корму корабля повредило, самого его бросало как щепку.