Олег Айрапетов - Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1914 год. Начало

Педантичный М. В. Алексеев представил гораздо более детальный проект действий. Он исчислял силу противника в 13 корпусов, из которых семь будут наступать в тыл Варшавского округа в направлении на Люблин и далее на Брест с целью гигантского окружения, о чем, кстати, и мечтал Ф. Конрад фон Гетцендорф. Учитывая превосходство противника в сроках мобилизации, М. В. Алексеев предлагал на первом этапе до сбора главных сил ограничиться обороной и сорвать планы австрийского командования 29, а после этого перейти в контрнаступление с целью разгрома противника в пределах Галиции. Особое внимание он уделял тому, чтобы не дать возможность австро-венгерской армии отступить на юг к Днестру или на запад к Кракову 30. Таким образом, фактически предлагалась концепция большого пограничного сражения, успешное завершение которого позволило бы овладеть Карпатами и выйти на Венгерскую равнину.

Париж был информирован о результатах московских совещаний: для французов уже не составляло секрета, что Россия готовится к наступательным действиям в будущей войне 31. На рубеже 1913–1914 гг. тон французской прессы изменился. «Декабрьские и январские выпуски французских журналов, – отмечал в феврале 1914 г. «Военный сборник», – оживленно обсуждают ту степень содействия со стороны России, на которую Франция может рассчитывать на будущую войну. Нельзя сказать, чтобы ворох статей на эту тему производил особенно выгодное впечатление. Некоторые статьи носят несерьезный, рекламный характер; тон других – неприятен» 32. Речь шла прежде всего именно о публикации в «Корреспондант», где, в частности, говорилось и о том, что, поскольку именно сейчас Россия нуждается в деньгах, настало наиболее удобное время для «стратегического вымогательства», то есть принуждения русской армии выбрать именно германское направление своим основным стратегическим приоритетом, а русского правительства – к приоритету железнодорожного строительства на западных границах 33.

Необходимо отметить, что военные республики не были столь пессимистичны в оценке состояния русской армии и не столь бесцеремонны в действиях и пожеланиях. При встрече с русским военным агентом во Франции полковником А. А. Игнатьевым генерал Ж. Жоффр счел необходимым высказать свое отношение к подобного рода публикациям и реформам, идущим в русской армии: «У нас не представляют себе, какая огромная работа идет в настоящее время в вашей армии» 34. Публикации во французской прессе были названы в «Военном сборнике» «клюквой», там содержались столь очевидные ошибки, что армейский журнал не мог не удивиться: «Русская армия имеет столь колоссальное значение для Франции – и французские журналисты ленятся изучать ее хотя бы по немецким справочникам» 35. В защиту России (и «русского займа») выступил орган финансистов Debats. А. А. Игнатьев счел необходимым передать пожелание русского посла во Франции А. П. Извольского дать отпор «Корреспондант» в «некоторых серьезных органах нашей прессы» 36. Вслед за союзниками вскоре выступили и противники.

Помощник управляющего делами Совета министров А. Н. Яхонтов вспоминал, что в правительстве обращали внимание на рост воинственных заявлений в германской и австрийской прессе: «Некоторыми немецкими журналистами и писателями настойчиво проводилась мысль о необходимости войны, дабы остановить поступательное развитие мощи России» 37. Русский посол в Великобритании граф А. К. фон Бенкендорф обращался к С. Д. Сазонову 28 февраля 1914 г.: «Это запугивание войной, производимое германской прессой, – отвратительный и неприятный, если только не опасный симптом. Лишь бы только русская пресса задерживалась на этом не слишком долго; необходимо дать решительный ответ в течение одного или двух дней. Хочется думать, что так это и будет» 38. Так оно и случилось.

27 февраля 1914 г. в вечернем выпуске «Биржевых ведомостей» вышла статья, инспирированная военным министром генералом В. А. Сухомлиновым, которая называлась «Россия хочет мира, но готова к войне» 39.

Однако эта статья, утверждавшая, что русская армия полностью готова к будущему испытанию на поле боя, скорее укладывалась в русло германской пропаганды, чем осаживала ее русофобию. Неслучайно «Локаль анцайгер» (Local Аnzeiger) перепечатала ее под названием «Россия готова; Франция также должна быть готова». И хотя даже в немецком варианте осталось заявление о том, что ни Петербург, ни Париж не желают войны, реакция германских политических кругов была очень острой 40. Тем не менее уже